— Как насчет Сары? — спросил священник, когда Ник ушел. — Слышно что-нибудь?

Ренни боялся этого вопроса. Отец Билл задавал его каждый день, и до нынешнего утра ответ на него был абсолютно отрицательным.

— Да, — сказал он. — Мы кое-что получили. Я запросил подборку вырезок из газет и копию ее изображений на коллективных снимках старших курсов в ежегоднике Техасского университета в Остине. Сегодня они пришли.

— Фотографии из ежегодников? Что они могут дать?

— Я так всегда делаю, просто чтобы удостовериться, что тот, кого я ищу, действительно тот, кого я ищу.

На лице священника выразилось недоумение.

— Я не...

Ренни вытащил из нагрудного кармана свернутые листки и разложил их.

— Вот. Это ксероксы с ксероксов, но, я думаю, вы раз берете, что я имею в виду.

Он наблюдал, как глаза отца Билла исследуют верхний лист, останавливаются, прищуриваются, а потом в ошеломлении лезут на лоб. Реакция Ренни была почти точно такой же. Изображенная в ежегоднике Сара Бейнбридж, которая позже вышла замуж за Герберта Лома, являла собой крупную луноликую блондинку. На втором листе была копия вырезки из газеты с объявлением о свадьбе с фотографией той же крупной блондинки в подвенечном уборе.

Ни один снимок близко не походил на женщину на фотографии, переданной Ренни священником из заявки на усыновление, хранящейся у Святого Франциска.

Отец Билл хлопнул по второму листу и поднял на него пораженный, одурманенный взгляд.

— Но это не...

— Да. Знаю.

Священник швырнул листки и вскочил на ноги.

— О Боже мой!

Он отвернулся, привалился к подоконнику и молча уставился на бруклинские крыши. Ренни понял, что он потрясен до глубины души и что надо дать ему время опомниться. Наконец он повернулся.

— Я действительно облажался, правда?

Ренни хотел было сказать — да, правда. Но понял, что только выместит собственную злость на наиболее подходящем объекте. В качестве копа сам он нередко оказывался таким объектом для обозленных граждан и не собирался прибегать к этому недостойному приему. Да и что толку пинать хорошего человека, когда он и без того уже лежачий?

— Вы купились. Вы сделали все, что положено, а она вас дурачила. Вы же мне говорили, что даже звонили ее старому пастору?

Священник молча кивнул.

— Ну вот. Откуда вам было знать, что вы толкуете о двух разных женщинах?

Но отец Билл, похоже, не слышал. Он говорил в пространство:

— Боже мой, это я во всем виноват. Если бы я как следует делал свое дело, Дэнни не был бы так истерзан. Он все еще жил бы себе у Фрэнси.

— Да бросьте молоть дерьмо! Это она виновата. Винить надо только ту, которая заняла место настоящей Сары. Это она воткнула нож в Дэнни.

— Но зачем? Зачем все эти уловки и выверты, изощренные планы и, скорее всего, убийство подлинной Сары?

— Это нам не известно.

Правда. Это им не известно. Но Ренни печенкой чует: настоящая Сара мертва.

— Зачем, черт нас всех побери! Только чтобы замучить маленького мальчика? Это не имеет смысла!

— Я давно уже перестал искать тут смысл.

— А что насчет Герба?

— Теперь можно проделать то же самое с Гербом, — сказал Ренни, передергиваясь и стараясь не вспоминать, как выглядел этот парень в последний раз, когда он его видел. — Только чутье мне подсказывает, что Герб тоже жертва.

Глаза священника мрачно взглянули на Ренни.

— Значит, нам надо искать Сару — фальшивую Сару.

— Правильно. И мы ее найдем.

— Я в этом не так уж уверен, — тихо проговорил отец Билл.

— Что это значит?

Прежде чем священник успел ответить, в приемную вошел врач, один из тех безымянных, безликих белых халатов, что целыми днями шмыгали в палату Дэнни.

— Извините меня. Отец Райан? Я хочу обсудить некоторые процедуры, которые нам было бы желательно проделать с Гордоном.

Ренни заметил, как напружинилось тело священника, словно у зверя, изготовившегося к прыжку.

— Исследования? Опять исследования? Ведь он страдает! А вы проводите одни исследования, когда ребенок все еще агонизирует! Не подходите ко мне с просьбами об анализах, пока не залечите его раны и не прекратите его страдания!

— Мы испробовали все, что могли, — объяснил врач, — но ничего не помогает. Нам необходимы анализы...

Отец Билл сделал два быстрых шага к доктору и сгреб лацканы белого халата.

— В задницу ваши анализы! — завопил он. — Прекратите его страдания!

Ренни вскочил и оттащил священника от врача. Он выпроводил доктора из приемной и усадил отца Билла в кресло.

— Остыньте, отец. Просто остыньте, ладно?

Гнусная мысль мелькнула у Ренни в голове. В случае преступления без свидетелей, первыми подозреваемыми должны быть ближайшие жертве люди. Он помнит, как все, кого он опрашивал у Фрэнси, говорили о привязанности отца Райана к маленькому Дэнни. А что, если он был чересчур к нему привязан? Что, если он решил, что передача парнишки на усыновление будет означать для него чересчур тяжкую потерю? Что, если...

Иисусе! Выбрось это из головы, Аугустино! Он настоящий парень. Прибереги это для уличной мрази.

— Почему бы вам не пойти домой, — сказал он священнику. — Вы совсем развалитесь, если будете постоянно торчать в больничной палате.

Священник отвел глаза в сторону.

— Не могу я его оставить. Кроме того, это единственное известное мне место, где нет телефона.

Ах да. Еще один признак, что отец Билл может тронуться под напором всего этого сумасшествия. Он все толкует про телефонные звонки от Дэнни, когда малыш молит о помощи, упрашивает прийти и забрать его. Верный признак, что...

Священник подскочил, когда в комнате ожидания зазвонил телефон.

— Это он! — хрипло вскрикнул отец Райан, глядя на телефон так, словно тот собирался его укусить.

— Да? Откуда вы знаете?

— Он всегда так звонит, когда это Дэнни.

Телефон словно взбесился. Один долгий нескончаемый звонок, который все звенел и звенел. Но взбесился звонок или нет, Ренни знает, что никакой это не Дэнни Гордон. Он снял трубку.

— Алло!

Детский голосок, испуганный, визжащий.

— Отец, пожалуйста, придите и заберите меня! Придии-ите! Отец, отец, отец, я не хочу умирать. Пожалуйста, придите и заберите меня. Не позволяйте ему убивать меня. Я не хочу умирать!