Мы с Каримом вернулись в наш шатер — я очень устала. Карим безмятежно проспал всю ночь, в отличие от меня. Меня же посещали бесконечные видения, в которых ко мне неоднократно являлась мама. Она все время повторяла одно и то же, что моя земная жизнь не приносит мне ни счастья, ни выполнения моей миссии в этой жизни. Я проснулась только со звуком ранней утренней молитвы, долетавшей до нашего шатра.

Мои сны были настолько реальными, что казалось, между маминой смертью и настоящим днем нет временного промежутка. И поэтому я с надеждой посмотрела вокруг, не находится ли мама, живая, во плоти, где-то совсем рядом и не ждет ли она меня, чтобы дать добрые напутствия своей младшей дочери на дальнейшую ее жизнь.

Потом я вспомнила, что мама уже находится в мире ином гораздо дольше, чем я знала ее. Мне было только одиннадцать лет, когда она умерла, и я уже двадцать четыре долгих года живу без маминых ласковых рук. Эта мысль так расстроила меня, что я встала с постели и вышла из шатра, не сказав никому ни слова.

Я направилась в пустыню, и горестные слезы текли по моим щекам.

Чего мама от меня хотела? Как мне стать такой, какой она хотела меня видеть? Где я оступилась? Как мне изменить свою жизнь?

Я была так измучена этими мыслями, что не заметила, как посветлело небо и как солнце начало вставать над пустыней. Я не видела даже, что ко мне идет Сара, пока она не села рядом со мной.

Сара коснулась моей руки:

— Султана?

Наверное, выражение моих глаз расстроило Сару. Она спросила меня:

— Милая, с тобой все в порядке?

Увидев мои слезы, Сара обняла меня:

— Султана, ты должна мне все рассказать. Абсолютно все.

Сквозь рыдания я с трудом прошептала:

— Сара, я рисовала себе свою жизнь такой, какой хотела ее видеть. Но сейчас я знаю, что все прожитые мною годы никчемны. Мама мне это сказала.

Сара внимательно посмотрела на меня и произнесла:

— Султана, твоя жизнь не была никчемной. Ты вырастила детей. Ты сделала Карима счастливым человеком. Ты подвергала себя большой опасности, пытаясь привлечь внимание мира к положению наших женщин.

— Этого недостаточно… Недостаточно… — бормотала я вся в слезах. — Мама все время говорит мне, что я должна делать гораздо больше.

Сара довольно долго сидела молча, предаваясь своим размышлениям. Наконец она заговорила:

— Султана, мало кто из нас делает достаточно. Теперь я наконец это осознала.

Я с интересом посмотрела на Сару. Неужели ей тоже во сне является мама?

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

Сара глубоко вздохнула, потом достала из кармана кофты, надетой поверх платья, многократно сложенный лист бумаги.

Медленно и тихо она произнесла:

— В Саудовской Аравии легко быть трусом. Слишком много рискуешь потерять.

Вид у Сары был горестным и печальным. О чем это она говорит?

— Султана, сейчас я поняла, что нужно было горы свернуть, но спасти Муниру. Вместе с остальными сестрами мы смогли бы помочь бедной девочке укрыться в другой стране.

Я с трудом дышала. Неужели что-то случилось с Мунирой? Она умерла?

Сара протянула мне сложенный листок.

— Я вчера вечером нашла это. — Голос Сары стал совсем тихим. — Сердце мое разрывается от раскаяния.

Я развернула листок и увидела, что он заполнен строками, написанными мелким четким почерком.

Сара объяснила:

— Несколько недель назад я дала Мунире почитать одну из моих книг. В тот день, когда Мунира вернула книгу, я занималась сборами, готовясь к нашему путешествию. Подумав, что, возможно, перечитаю книгу во время нашей поездки, я положила ее в чемодан. Вчера ночью я не могла заснуть и открыла книгу и вот что там обнаружила.

Глаза Сары были красными и полными слез.

Показав на написанное, она попросила:

— Султана, прочитай, что Мунира нам говорит.

Мои руки, державшие листок, так дрожали, что я не в состоянии была что-либо прочесть, будучи уверенной, что передо мной предсмертная ее записка.

Сара помогла мне держать листок.

Это было стихотворение Муниры.

Погребенная заживо

Я жила и узнала, что такое смеяться.

Я жила жизнью девочки, у которой все впереди.

Я жила жизнью девушки, которая познала радость женственности.

Я жила и мечтала о любви достойного мужчины.

Я жила жизнью женщин, у которых надежду вскоре украли.

Я жила жизнью человека, мечты которого разбиты.

Я жила, испытывая ужас перед каждым мужчиной.

Я жила в страхе перед надвигающимся ужасным совокуплением.

Я жила, чтобы увидеть дьявола, воплощенного

В мужчине, который управляет каждым моим движением.

Я жила как нищенка с этим мужчиной, моля об одном, чтобы дал мне покой.

Я жила, чтобы видеть, как мой муж наслаждается тем, что он мужчина.

Я жила, чтобы меня насиловал мужчина, которому я была отдана.

Я жила только затем, чтобы каждую ночь быть изнасилованной.

Я жила, чтобы быть погребенной заживо.

Я жила и не понимала, почему те, кто уверяли, что любят меня, позволили меня похоронить.

Я жила, чтобы познать все это, хотя мне еще нет и двадцати четырех.

Мы обе не могли произнести ни слова от невыносимой боли: мы с сестрой только смотрели друг на друга.

Я не сказала Саре ничего, но я знала, что, несмотря ни на какие последствия, я теперь буду делать все, что в моих силах, чтобы изменить жизнь женщин, над которыми, подобно Мунире, нависла угроза быть заживо погребенными.

Мы с сестрой вернулись в лагерь, зная, что моя жизнь теперь навсегда изменится. Назад пути не было.

Как-то я прочитала, что за каждый дар, которым Аллах награждает своих детей, он одаривает его и равным недостатком. И я думаю, что это правда, так как я никогда не слышала и даже не читала ни об одном человеке, жизнь которого была бы абсолютно идеальной и счастливой. Конечно, я сама полна несовершенств, и из-за своих недостатков мне в жизни пришлось испытать немало горестей.

Хотя мне было ниспослано немало благостей, я получила в дар и многочисленные тернии. Выбирая для меня родителей, Господь соединил жестокого моего отца с любящей матерью. Он даровал мне чудесные годы, проведенные с мамой, а затем отобрал ее у меня, когда я еще находилась в юном возрасте. Он даровал мне высокое положение принцессы в королевстве, однако оно не имело большой ценности в стране, где традиционно женщина терпит унижение.