— Господь с ними со всеми! — весело воскликнул Пьер, поднимаясь со стула и обходя стол, чтобы наполнить все бокалы. — Не такими уж они оказались бессмертными, в конце концов! Их больше нет, а мы здесь сидим и пьем!

— А тебе уж хватит! — немного резко произнесла Симона. За окнами стемнело, и она с тревогой взглянула на те, что выходили в парк. — Завтра трудный день. Чувствую, мне придется одной возиться с рабочими…

— Да ведь и мне пора! — Делавинь поставил на стол осушенный бокал и с широкой деланой улыбкой поднялся. — Я ведь не предупредил детей, что задержусь у вас! Вы не проводите меня?

Последние слова были адресованы Александре.

Художница с готовностью поднялась. Симона вполголоса продолжала отчитывать сильно опьяневшего мужа и не стала уговаривать гостей задержаться.

Они в молчании дошли до фургончика. Остановившись, оба, не сговариваясь, оглянулись на коттедж, освещенные витражные окна которого казались в сгустившихся сумерках огромными волшебными фонарями.

— Отсюда они не так уродливо смотрятся! — вырвалось у Александры.

Делавинь негромко рассмеялся:

— Не стоит придираться… Они неплохие люди, эти двое. Все могло быть куда хуже! Эти хотя бы пытаются что-то сохранить.

— Вы, я вижу, с ними совсем примирились. — Александра взглянула на собеседника, но не смогла различить выражения его глаз, глубоко утонувших в тени. — Что ж, и хорошо. Теперь, быть может, их надежды сбудутся и они спокойно заживут… под защитой сфинксов!

Делавинь пожал плечами:

— Надо надеяться…

Александра смотрела в его лицо, почти неузнаваемое в сумерках. Ей казалось, что рядом стоит не Делавинь, а вовсе незнакомый человек, и это вкупе с выпитым за ужином вином придавало ей дерзости.

— Как ваша супруга перенесла возвращение в клинику?

Темнота мешала ей увидеть, каким взглядом Делавинь сопроводил свой спокойно прозвучавший ответ:

— Спасибо, она в полном порядке. Отвезти вас в деревню или вы все-таки переночуете здесь?

— Лучше здесь, раз уж призраки парка навсегда изгнаны! — Александра не удержалась от иронии. — Кстати, очень любопытно узнать, каким образом вы вселили в Лессе веру в их существование? Кто мешал рабочим, расчищавшим парк и реставрировавшим склеп? Забрасывал ночью канавы, которые они выкапывали днем? Ломал и прятал инструменты? Неужели вы?! Мне трудно вас представить за подобным занятием!

— Ну конечно, я не имею к этой ерунде никакого отношения! — с негодованием возразил Делавинь. — Это все Жанна…

— Вот как?! — изумленно воскликнула Александра. — Но зачем она это делала?

Отрывисто и не очень весело рассмеявшись, он пошарил по карманам и достал сигареты. Протянул Александре пачку, затем щелкнул зажигалкой. Пламя озарило его склоненное смуглое лицо, на миг придав чертам нечто дикарское. Он заговорил неторопливо, задумчиво, словно с сожалением расставаясь с каждой фразой.

— Непростая история… Это все началось два с половиной года назад, из-за Марианны! Когда жена попала в клинику, Жанне надо было как-то объяснять все соседям… Ко мне не очень-то подступишься, это всем известно, а вот к ней приставали с расспросами. И ей пришло в голову заявить, что дочь встретилась с призраками, которые раньше видели в «Доме полковника»… Мне об этом уже стороной передали… Конечно, я ей высказал, но было поздно — басня пошла гулять по деревне… Я не стал ничего опровергать. Нехорошо уличать во вранье старую женщину, которая так много мне помогает с детьми. Потом, она просто хотела обелить дочь в глазах всей деревни. Народ у нас отсталый… Если сказать, что мадам Делавинь страдает наркотической зависимостью, на всю семью падет тень. Еще неизвестно, как бы это отразилось на детях! А вот если к этому приплести старые фамильные сказки, дело совсем другое! Это почти вызывало уважение… И с вопросами сразу отстали…

Выпустив клуб дыма и затянувшись, отчего его лицо на миг снова выступило из сгустившейся темноты, Делавинь усмехнулся:

— Ну, правда, побаиваться нас начали. Затем мы должны были продать дом, чтобы оплатить содержание Марианны в частной клинике. О моих материальных затруднениях все знали, но никто понятия не имел, что мы уже дошли до ручки. Когда выставили дом на продажу, в деревне уже вовсю гуляли слухи о возвращении призраков, и никто не удивился, что мы решили переехать… Так что Жанна и здесь оказала нам большую услугу! Приличия были соблюдены… Никто не осмеливался называть нас нищими!

— Но Наталье стало что-то мерещиться в вашем бывшем доме… — напомнила Александра. — К этому тоже имеет отношение Жанна?

— Господь с вами! — отмахнулся Делавинь. — Это все девчонки… Они привыкли играть на старом месте и все время шмыгали через калитку между садами туда-сюда. Мы ругали их за это, но поди, внуши детям, что их шутки пугают новую владелицу… Они играли в привидения, дурочки… Дидье, взрослый оболтус, развлекался, подзуживая! Он и сюда, в парк, привозил их поиграть тайком, а потом рабочие рассказывали Жанне, что видели призраки, которые бродили между деревьями! Однажды девчонки с Дидье пускали воздушного змея, тот потерялся у них в чаще, зацепился между деревьями… И до полусмерти напугал Симону, которая увидела тем же вечером, как он перепархивает с ветки на ветку. Она приняла его за привидение!

Делавинь вновь рассмеялся, на этот раз искренне. Его голос зазвучал мягко, почти нежно.

— Дидье, дуралей, и сам бы не прочь кого-то разыграть, но знает, что от меня получит сполна, не то что сестры! Вот и науськивает их. Конечно, младших, Кристина — девочка серьезная! Она в меня! — Последние слова он произнес с гордостью. — С младшими еще ничего непонятно, слишком малы, но вот Дидье такой сумасброд и лентяй… Он, вне всяких сомнений, пошел в мать!

— Это, все, конечно, поучительно в том смысле, что полностью подтверждает мою версию: привидения видит только тот, кто в них верит! — заявила Александра с двойственным чувством возмущения и сострадания. — Мне нет дела до того, что вы ввели в заблуждение односельчан, чтобы сохранить репутацию. Мне в конечном счете все равно, сколько бы заплатила за сфинксов Симона, если бы не верила в существование призраков, и вообще, стала бы она сражаться за право купить этих сфинксов! Но вы могли бы, по крайней мере, не сводить с ума мою подругу!

Делавинь швырнул окурок, и тот покатился по каменным плитам, вымостившим двор, рассыпая в темноте алые искры. Поднимался ветер, старые деревья в парке глухо шумели. Их рокот до странности напоминал гул множества отдаленных голосов, словно по черной равнине к замку двигалась разъяренная толпа, урча от бешеной жажды разрушения и мести. После паузы, показавшейся женщине очень долгой, Делавинь с деланой веселостью произнес:

— Простите, но мне кажется, ваша подруга хотела верить в привидения. Согласно вашей теории, потому она в них и поверила. Вы на ее месте усмотрели бы в этих явлениях только детские шалости. И, наверное, даже поймали бы этих маленьких негодниц, а мне пришлось бы их наказать!