— Она часто его навещала.

Соня вдруг почувствовала, что больше не в силах выносить его близость. Она встала, накрыла его накидкой, как труп на месте преступления, отошла на несколько метров в сторону, села на землю под проливным дождем и стала ждать вертолета, дрожа от холода и давясь слезами.

Когда спасатели проносили его мимо нее, она прошла несколько шагов рядом с носилками.

— А зачем второй крест? — прокричала она сквозь шум винтов вертолета.

— Это не я! — крикнул он в ответ.

у нас все льет и льет и льет

…

соня привет ты чего молчишь?

ты ведь не теряла свой мобильник, правда?

теряла

вы придумали это, чтобы я не поняла откуда маман знает где меня искать

ничего не понимаю

брось, малу, Мануэль раскололся

…

зачем ты это сделала, малу?

…

зачем ты это сделала, малу?

одиночество старость и безденежье

сколько же он заплатил?

слишком мало

…

мне очень жаль, честно

…

Один из тяжелейших кризисов их семейной жизни пришелся на отпуск в Намибии. Фредерик заманил ее туда двухнедельным сафари. Соня никогда до этого не была в Африке и очень обрадовалась поездке. Она приобрела почти профессиональную фотокамеру и скупила все атласы животных и растений, какие только смогла найти.

Только когда они въехали в украшенные рогами диких зверей ворота «Bushman's Hunting Lodge»,[33]она поняла, что Фредерик имел в виду совсем другое сафари. Они приехали на одну из этих огромных, обнесенных высокими заборами охотничьих ферм, о которых она читала в своих путеводителях. Гостей возили к стадам ориксов, антилоп гну, зебр и спрингбоков, где они с удобных позиций стреляли по ним, а на ужин им подавали фондю из разных сортов мяса.

За полгода до этого Фредерик признался ей, что уже давно имеет охотничью лицензию. Она приняла это сообщение довольно равнодушно. Ее уже тогда мало интересовало все, что касалось его жизни. Но он объяснил этот факт просто как живой интерес к спортивной охоте.

Она даже не стала распаковывать чемоданы, а уже на следующий день приземлилась в качестве единственного пассажира маленького частного самолета на импровизированном аэродроме «Waterbuck Lodge»[34]небольшой туристической базы в девственном лесу с двенадцатью шикарными бунгало.

Она целыми днями наблюдала за животными на водопое. Они были такими разными — обстоятельные жирафы, торопливые и нервные спрингбоки, ленивые и высокомерно-равнодушные львы.

При этой базе был горячий минеральный источник, которому предстояло стать основой будущего велнес-центра. Владельцы базы, с которыми она успела подружиться, прощаясь с ней, сказали:

— Если тебе когда-нибудь некуда будет податься, имей в виду: скоро на «Waterbuck Lodge» потребуется хороший физиотерапевт.

И вот такой момент настал: она не знала, куда ей податься.

Она лежала на кровати в своей комнате и в последний раз изучала свой наклонный потолок.

Она отказалась садиться в вертолет. Педер Беццола проводил ее до отеля. По дороге он рассказал ей, что Джан Шпрехер видел в свой бинокль массажиста и переодетую собаку. Когда тот позвонил ему сегодня и сообщил, что она с Мануэлем собирается в горы, он отправился вслед за ними, чтобы вывести массажиста на чистую воду.

В отеле ей вызвали деревенского врача. Тот прописал ей горячую ванну и грог, а еще дал какую-то таблетку для снятия стресса. Она не спросила, какую именно. Но надо будет обязательно поинтересоваться. Таблетка оказалась отличным средством. Она не оглушила ее и не сделала ее апатичной ко всему. Все чувства и впечатления — предательство, интриги, злость, страх, разочарование, муки несчастной любви — сохранили свою отчетливость и резкость. Но они как будто не касались ее. Она могла спокойно думать обо всем как о чьей-то чужой судьбе.

И так же, как чью-то чужую судьбу, она смогла вытеснить все это из сознания, погасить свет и уснуть под ровный шелест дождя.

В эту ночь норма осадков повсеместно побила все рекорды. Циклон распространился от северных границ Альп по всей стране, а влажные массы воздуха из Германии и Австрии навалились на северо-восточную часть кантона Граубюнден. В некоторых областях за последние сутки выпала почти половина среднемесячной нормы осадков.

Соня проснулась рано. Она полежала несколько минут с закрытыми глазами, пока не разобралась со своим самочувствием.

У нее было такое ощущение, как будто все ее чувства были заключены в некий хрупкий кокон. Если она не будет делать резких движений, возможно, они там и останутся.

Около семи кто-то робко постучал в дверь. Соня накинула кимоно.

— Кто там? — спросила она через дверь.

— Это я, фрау Феликс.

Соня испугалась.

— Что вам нужно?

— Меня прислала фрау Петерс.

Соня открыла. Фрау Феликс смущенно улыбнулась и сняла очки. В этом жесте было что-то настолько обезоруживающее, что Соня впустила ее в комнату.

— Она велела вам передать, чтобы вы отдыхали. Я подежурю за вас. — И прибавила: — С удовольствием.

Она нерешительно остановилась и посмотрела на Соню снизу вверх. Без очков ее глаза выглядели совершенно иначе — просто как глаза уже немолодой, вполне дружелюбной женщины.

— Звонили из больницы… — сказала она. — Восемь переломов. Но внутренние органы не пострадали.

Соня приняла к сведению эту медицинскую сводку без всякого интереса, лишь пожав плечами. Фрау Феликс все еще не уходила.

— Я хотела перед вами извиниться. Я была к вам несправедлива.

Она протянула Соне руку, и та пожала ее.

— Я к вам тоже.

Она открыла ей дверь. Фрау Феликс помедлила на пороге.

— А если вам станет лучше, она приглашает вас к себе на чашку чая. У нее в квартире. В шестнадцать часов.

Соня опять легла в постель и попыталась не повредить свой «кокон» с чувствами. Будильник показывал восемь, когда ее разбудил стук в дверь.

— Room service, — услышала она мужской голос.

Это был Боб. Он с виноватой улыбкой держал в руках поднос с завтраком.

— Прими мои соболезнования по поводу всей этой истории, которая с тобой приключилась, — сказал он.

— Бывают истории и похуже, — ответила она и, взяв поднос, закрыла у него перед носом дверь. Без злости, но довольно решительно.