Колесников почувствовал замешательство Гурова, спросил:

– Что-то не так?

– Жизнь… Один жив, другой мертв, – ответил сыщик и пожал плечами. – Кто-то занимается философией, а я разыскиваю преступников.

* * *

Когда Капитан и Гуров прошли в директорский кабинет, весь штаб был уже в сборе, и самовар вскипел, и торт раскрыт, только не разрезан.

– Вот, ребята, знакомый вам полковник Гуров Лев Иванович, столкнулся у дверей, зазвал на чай.

Кто-то хмыкнул, кашлянул, наступившую паузу прервал Гуров:

– Здравствуйте, слышал, вы представление у гостиницы устроили?

Откликнулся, конечно, Сильвер:

– Здравствуйте, Лев Иванович, давно не виделись! Ну, ясное дело, идет человек мимо, почему не заглянуть на чашку чая.

Классик чуть приоткрыл глаза, вытянул ноги, сказал:

– Всегда рады, Лев Иванович.

– Здравствуйте, – ответил администратор Жуков, потерся о руку жены и лукаво улыбнулся.

Гимнаст и акробат переглянулись, пожали плечами и ничего не ответили.

Капитан резал торт, довольно поглядывал на свою команду.

– Я, конечно, от чая не откажусь, – сказал Гуров, усаживаясь на стул верхом, – но вообще-то зашел попрощаться. А что-то Рогожина я никогда на ваших чаепитиях не видел?

– А он, известно, медведь, – сверкнул золотым зубом Сильвер. – К тому же мы – лапотная провинция, а они…

– Сильвер! – сказал Капитан. – Сейчас останешься без торта.

– Ясное дело, хромого Сильвера обидеть легко, тем более лично Капитану…

– Саша, прошу, – администратор снял с плеча руку жены и пошел за тарелкой с тортом.

– Александр прав, в цирке должно быть всегда хорошее настроение, – сказал Гуров. – Я рад, что встретил таких замечательных людей, и должен всех вас поблагодарить и принести свои извинения. Я кругом перед вами виноват: и прибыл обманом, и дальше опростоволосился. Я попытаюсь объяснить, – и замолчал.

Ну, сейчас или никогда! Сыщик напряг мышцы, затем расслабился. Либо я разыграю единственный козырь, либо проиграюсь в пух. Гуров видел, что присутствующие ждут, наблюдают за ним внимательно и верить ему здесь никто особенно не собирается. Действительно, с чего бы вдруг полковник милиции качнет оправдываться перед артистами цирка? Его молчание было вполне естественным, сыщик взглянул на Классика и сказал:

– Прошлой ночью мы беседовали с Николаем Ивановичем, и он сказал, что я артист скверный.

– Классик может, он такой! – сорвался Сильвер и быстро добавил: – Молчу! Навеки!

– Нет, Александр, валяйте и дальше, ваши реплики снимают с моих выступлений театральность. Я не артист, сыщик, перед людьми говорить не привык. Признаться, я даже фотографироваться не умею. В жизни у меня физиономия обыкновенная, а на карточке – каменная.

«Уговорить всех, отвлечь, вместе со всеми расслабится и убийца. Он должен мне поверить». Атмосферу доверия чуть не взорвал человек, которого сыщик опасался меньше всего.

– Разбег хорош, посмотрим на прыжок, – сказал руководитель акробатов-прыгунов.

– А я и прыгать не буду, – быстро парировал сыщик. – Пробегу под планкой, на публику плевать.

– Лев Иванович, не заводись, – сказал Капитан: – Наш Костя столько раз на голову приходил, что на него сердиться грех.

– Алексей Иванович, я вам говорил, мол, уверен, что убийца цирковой? Говорил?

– Ну? – Капитан растерялся, сыщик ни о чем не предупреждал, и вопрос застал врасплох. – Говорил, только я не верил.

– И правильно делали, я ошибался, – Гуров развел руками. – А за ошибки платят, а сыщик за свои ошибки платит чужими жизнями, – он встал, подошел к акробату, заглянул в глаза. – Ну как прыжок?

Артист смутился и не ответил, сыщик пошел к дверям, говорил, не оборачиваясь:

– Пейте чай, лопайте торт, а я пойду к «медведям», стакан приму. А за подозрения уже извинился, хотел чего-то сказать, так не скажу, – Гуров вышел. За дверью громко говорили, перебивали, даже ругались.

Пусть выговорятся, чем больше слов, тем больше убийца запутается. Надо, чтобы деза прошла не отдельным номером, а в сумятице противоречий. Сыщик быстро прошел в администраторскую.

Как и следовало ожидать, дверь была открыта, Гуров снял трубку, набрал номер, услышав ответ Капитана, сказал:

– Ты их не отпускай, я скоро вернусь, – он положил трубку, прошел к «медведям».

Рогожин тоже пил чай, увидев сыщика, не удивился, двинул рубленый табурет, спросил:

– Как мы сегодня смотрелись?

– Отлично, – Гуров присел. – Завтра землю отдадут, и номер пропал. Михалыч, налей мне контрабанды граммов несколько.

– Ну, завтра тебе не землю отдадут, а по жопе выдадут, – Рогожин выудил из-под стола заморскую бутылку, налил граненый стакан. – А когда у них отнимут землю, они другую подлость сотворят.

Сыщик взял стакан, слегка пригубил, прополоскал рот, сплюнул в стоявшее неподалеку ведро, остатки вылил на ладонь, словно одеколоном, протер шею и пиджак. Если Рогожин и удивился, то виду не подал, смотрел из-под лохматых бровей, ждал, когда гость заговорит о главном.

– Все я уже знаю, и ни о чем спрашивать не буду, – сказал Гуров. – Товар лежит в поддоне клетки, его можно изъять хоть сейчас. Только это ничего не даст, мне нужен убийца, организатор и истинный владелец наркотика. Тебе, Михаил Семенович, предложили пол вскрыть, наркотик отдать, обещали оставить в покое.

Рогожин не выдержал напряжения и отвернулся.

– Тебя обманут на сто процентов, – спокойно и равнодушно, словно о чем-то мало значащем, говорил сыщик. – Люди, занимающиеся наркобизнесом, свидетелей не оставляют. А что к тебе подослали женщину, и поэтому ты решил, что опасность невелика, – так это лишь ловкий ход. И женщина лишь игрушка и будущая жертва. А ты здоровенный старый дурак. И спасти тебя может лишь полковник Гуров.

Сыщик встал и легкой, даже танцующей походкой вышел в коридор. Гуров отлично понимал, что сильного и упрямого Рогожина враз к откровенности и сотрудничеству не склонить, добивался лишь, чтобы артист задумался, остановился, и наркотик-крючок, на который и ловилась вся зубастая стая, не ушел бы из поля зрения. Сейчас Рогожин задумался и до следующей нашей встречи с места не двинется, а без его помощи преступники в клетку, охраняемую Гошей, не заберутся.

Гуров задержался перед кабинетом Колесникова, одернул пиджак, словно собирался выходить на ковер высокого начальства, уговаривал себя, одновременно расслабляясь. Легче, сыщик, легче, болтливее, пусть Классик и утверждает, что ты актер бездарный, но кое-что и ты можешь.

– Чаепитие продолжается? – спросил он, входя в кабинет. – Когда вы только репетируете? – сыщик прошел мимо предполагаемого убийцы, чтобы тот почувствовал запах алкоголя, и занял свое место.