Я купил миниатюрный арбалет, насадил на палку пластмассовый кувшин для молока и представил, будто бы это голова Дюпона. Я натренировался попадать в кувшин с пятнадцати метров: насколько я помнил, это было примерное расстояние от кустарника у его особняка до того, кто, подъехав к дому, будет подниматься вверх по лестнице.

Я планировал продать все, что у меня было, скрыться от всех, поехать в Ньютаун-Сквэа, переночевать в машине, чтобы не селиться в мотеле и избежать свидетелей, спрятаться в кустах у особняка и дождаться Дюпона.

Я бы выстрелил ему в голову из арбалета, когда он поднимался по лестнице. Пока он умирал на ступеньках, я бы спокойно подошел к нему, чтобы в последние минуты своей жизни он знал, что это я стрелял в него. Но я бы проявил осторожность и не стал бы слишком приближаться к нему, чтобы на меня не попала его кровь.

Он бы умолял меня о жизни, глядя, как я заряжаю следующую стрелу. Он бы извинялся, не переставая: «Я прошу прощения за все! Пожалуйста! Дружище! Прошу! Нет! Не надо! Пожа…»

Вот тебе!

Каждый раз в ответ на его просьбы я бы всаживал в него очередную стрелу, пока последняя из них не вошла бы ему прямо в горло или в глаз.

Если бы меня поймали и стали допрашивать, у меня было бы алиби: я находился в туристическом походе. Затем я поехал бы в Бразилию, изменил там свое имя и заимел бы ребенка от бразильянки, поскольку как отец бразильца я мог избежать депортации.

* * *

Мы с Дэйвом постоянно общались. Он сделал перерыв в соревнованиях и после нескольких месяцев моего пребывания в Колорадо-Спрингс позвонил, чтобы сообщить мне, что он подумывает об уходе с должности помощника тренера в Висконсине.

– Джон позвонил мне и предложил тренерскую работу в «Фокскэтчер», – сказал он мне. – Думаю, я мог бы принять это предложение и начать вновь участвовать в соревнованиях.

– Хорошо, – сказал я. – Полагаю, однако, что ты не знаешь, во что ты ввязываешься. Если же ты все-таки хочешь попробовать, то помни, что любая сделка с Джоном должна быть оформлена в письменной форме. Это касается в первую очередь твоих должностных обязанностей и твоего места в общей иерархии. Иначе тебя надуют.

Через некоторое время после моего разговора с Дэйвом мне позвонил Джон и сообщил, что Дэйв принят на работу и что он, Джон, не забыл о нашей с ним той договоренности.

– Я буду платить тебе столько же, сколько и Дэйву, ни больше ни меньше, – сказал мне Джон. – И ни один из вас не сможет вмешиваться в работу другого. Вы оба – тренеры команды «Фокскэтчер».

Джон платил мне сорок тысяч долларов в год, хотя я и уехал от него. Более важным моментом была медицинская страховка, которая предусматривалась наряду с зарплатой.

Я опасался, что переезд Дэйва в «Фокскэтчер» может так же негативно отразиться на его спортивной карьере, как и на моей. Но проживание в поместье для Дэйва не сопровождалось такими проблемами, с которыми столкнулся я, поскольку у него в этом плане было два основных преимущества.

Во-первых, с ним была семья, которая поддерживала его. К этому времени у Дэйва и Нэнси уже появилась дочь Даниэль (названная так в честь Дэна Чэйда), которую они взяли с собой вместе с сыном Александром (был так назван в честь легендарного советского борца Александра Медведя).

Его второе преимущество заключалось в том, что к тому времени в поместье «Фокскэтчер» уже проживали и тренировались многие другие борцы. Команда Дюпона даже без помощи моего имени и моих достижений уже создала себе авторитет и обеспечила привлекательность имени «Фокскэтчер», что позволило Дюпону включить в свою борцовскую коллекцию таких талантливых спортсменов, как Дэйв, Чэйд, Роб Калабрезе, Дэйв Ли и Валентин Йорданов, а также тренеров Грега Стробела и Джима Хамфри.

Для Дэйва присутствие других борцов означало, по крайней мере, то, что Дюпон был бы вынужден «доставать» его при всех. Их разговоры могли происходить лишь во время появлений Джона на тренировках, а это было не каждый день.

На тренировках в поместье «Фокскэтчер» Дэйв никогда не испытывал недостатка в партнерах такого уровня, как Кэвин Джексон (будущий чемпион Олимпийских игр) или Ройс Элджер (двукратный чемпион Национальной ассоциации студенческого спорта). Время от времени подъезжали и другие борцы, чтобы потренироваться с Дэйвом. Ему всегда хватало, над кем одержать верх.

Я посетил Дэйва в поместье в 1989 году, и у меня сложилось впечатление, что ему там очень хорошо. Он и Нэнси с детьми жили в трехэтажном доме площадью более 230 квадратных метров, в дальней стороне поместья, в миле от особняка Дюпона. В их распоряжении был целый угол поместья площадью около восьми сотен акров. Рядом был лес, где Дэйв мог ходить на охоту. Он умел пользоваться оружием и знал, как освежевать и разделать оленя, чтобы приготовить стейки и вяленое мясо.

В поместье Дюпона уже был спортзал, который Джон использовал для подготовки пятиборцев. Там был бассейн олимпийского класса, где на стене были мозаикой выложены изображения Джона, занимающегося каждой из пяти дисциплин пятиборья. Рядом со спортзалом Дюпон совсем недавно отгрохал крупнейший в стране борцовский центр. Национальный тренировочный центр «Фокскэтчер» занимал около 1300 квадратных метров и обошелся ему в шестьсот тысяч долларов. В борцовском зале от стены до стены были разложены три борцовских ковра полного размера фирмы «Сарнейж». Точно такие же ковры использовались на Олимпийских играх. Были также оборудованы кабинеты для тренеров, душевые, раздевалки, тренажерный зал и видеосалон. Я еще никогда не видел борцовского зала, который был бы так хорошо оборудован и содержался бы в таком хорошем состоянии.

В торце помещения, в стороне от других кабинетов, располагался кабинет Джона. На табличке, красовавшейся на его двери, было выгравировано ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО. Внутри были стол и большая круглая кровать. Вдоль основания кровати были уложены ветки, чтобы создавалось впечатление, будто бы эта кровать-гнездо была сделана орлом. Джону нравилось, когда его называли «орлом», потому что он сам постоянно называл себя «беркутом Америки».

* * *

Хотя общение с Уэйном Боманом помогло мне вернуть душевное спокойствие, Колорадо-Спрингс не мог обеспечить мне той стабильности, к которой я стремился. Академия спустя год не приняла меня на работу на полную ставку, как я надеялся. Я работал каждый день без всякой оплаты, мои средства начинали подходить к концу, ездить в Академию приходилось довольно далеко. Федерация спортивной борьбы США также не собиралась брать меня к себе на работу.

Я был одинок, и я вернулся в Ашленд ради женщины.

Я встретил Кристи в баре в Ашленде после чемпионата мира 1985 года. До того как я очутился в баре, я знал о ней только то, что, по словам моих друзей, она была тренером по борьбе в Южном Орегоне. Однако они мне так расписали ее физические данные, что я должен был непременно встретиться с ней. В то время я не мог позволить себе жениться и вернулся в Стэнфорд к своей работе и тренировкам без нее.