обозы даже позднее. Во всяком случае, Михаил Шеин и Артемий Измайлов задержались в Вязьме до 20 октября. Вероятно, самый тяжелый, «осадный наряд» по какой-то причине пришлось здесь оставить, т. к. тяжелые пушки прибыли под Смоленск только к весне следующего года, что непосредственно повлияло на характер военных действий под городом. Михаил Шеин вынужден был почти 4 месяца простоять в осаде, прежде чем перешел к активным приступам. Вот когда роковым образом откликнулись пропущенные из-за крымского нападения летние месяцы, удобные для выдвижения «осадного наряда».

Тем не менее война началась успешно для русского войска. «Легкие отряды резвых людей» под командованием Федора Сухотина 18 октября овладели Дорогобужем. Еще раньше, 12 октября, отряд из Калуги под командованием князя Ивана Гагарина захватил Серпейск. Окольничий князь Семен Прозоровский овладел сильной крепостью Белой. В ноябре – декабре того же года были захвачены Невель, Рославль, Стародуб, Почеп, Себеж, Трубчевск, Новгород-Северский и другие крепости – всего 23 города. Это обеспечило безопасное движение главных сил русской армии к Смоленску – фланги были надежно прикрыты. 5 декабря Михаил Шеин и Артемий Измайлов выступили из Вязьмы и в январе 1633 г. окружили Смоленск.

Воеводы привели к городу 21 586 человек войска, из которых только половину составляла пехота, способная штурмовать сильную крепость.

Правда, позднее к войску присоединились полк Семена Прозоровского численностью в 3965 «дворян и детей боярских, новокрещенов и татар» и полк Богдана Ногова в 1686 человек, тоже состоявший из одной конницы.

Сторожевой полк «на Севере», где было «с воеводами с Иваном Еропкиным да Баимом Болтиным дворян и детей боярских и казаков и стрельцов 1556 ч.», в военных действиях под Смоленском участия не принимал, т. к. постоянная опасность со стороны Крымского ханства вынуждала держать резервы на юге.

Правда, в июне 1633 г. в помощь Михаилу Шеину начали формировать еще 2 солдатских полка и 4 роты «поляков и литвы». Полки возглавили немецкие полковники Вилим Кит и Юрий Матисон (Майтесон), и было с ними «общего в двух полках неметцких людей и русских солдат 4024». Тогда же было решено послать к Смоленску «московских стрельцов с двумя головами, да с десятью сотниками, 1000 ч.».

Казалось бы, в общей сложности получается внушительная 30-тысячная армия, о которой писали историки. Но следует принимать во внимание следующее обстоятельство.

С апреля 1633 г. начинаются многочисленные набеги крымских татар и ногаев на южные области (один из ногайских отрядов насчитывал 3400 всадников с 3 мурзами!), а в начале лета крымские татары предприняли широкомасштабное наступление. По Изюмскому шляху ворвалась на «украину» 30-тысячная орда крымского «царевича» Мубарек-Гирея. Два раза татары подступали к Туле, но взять крепость не смогли. Однако линию пограничных укреплений – «засеку» – они преодолели, по Серпуховской дороге прорвались к реке Оке и даже за укрепления «берега», достигнув Московского уезда. Другие крымские «загоны» рассеялись по всем пограничным землям, опустошили Серпуховский, Оболенский, Тарусский, Алексинский, Калужский, Каширский, Коломенский, Зарайский, Рязанский, Пронский, Белевский, Болховский, Ливенский уезды. Только пленных они захватили примерно б тыс. человек.

Ордынское вторжение сыграло роковую роль в войне за Смоленск. В полках Михаила Шеина было много дворян и «детей боярских» из южных уездов, которые при известиях о «татарском разорении» стали самовольно уезжать, чтобы защитить свои поместья. Литовский гетман Радзивилл цинично заявил по этому поводу: «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо!» Польский король впоследствии послал крымскому хану «казну» на двадцати телегах в благодарность «за московскую войну».

Учитывая эти обстоятельства, можно предположить, что дополнительные войска только-только восполнили урон, понесенный войском Михаила Шеина из-за ухода служилых людей и казаков. Фактически силы воеводы под Смоленском навряд ли превышали 20 тыс. человек, что было меньше королевской армии, к которой следует прибавить 4-тысячный гарнизон самой крепости. Именно эту численность гарнизона Смоленска указывает в своих записках иезуит Ян Велевицкий. Таким образом, королевская армия насчитывала 30 тыс. человек, в то время как у воеводы Шеина было в полтора раза меньше ратников.

Но и это еще не все.

Русские полки пришли в январе 1633 г. к Смоленску фактически без осадной артиллерии. По осенним дорогам подвезти тяжелые пушки было почти невозможно, трудно это оказалось сделать и зимой. Неудивительно, что «стенобитный наряд» и тяжелые ядра начали прибывать под Смоленск только в марте 1633 г. Этим, в конечном счете, и определялась тактика воеводы Шеина в первые месяцы Смоленской осады.

Смоленск был «обложен» по всем правилам тогдашнего осадного искусства. Свой стан Михаил Шеин и Артемий Измайлов разбили в 5 или 6 верстах от города, на левом берегу Днепра, и сильно укрепили его. Через реку были перекинуты два моста, чтобы облегчить маневрирование силами. Ближе к городу, с восточной и юго-восточной сторон, придвинулись солдатские полки, здесь расположились станы полковников Карла Якова и Александра Лесли. Подошедшие позднее полки князей Прозоровского и Белосельского укрепились за высокими валами к западу от Смоленска. Солдатский полк Матисона встал против города на другой стороне Днепра, на Покровской горе.

Штурмовать город Шеин решил с восточной и южной сторон – здесь солдаты рыли траншеи к городским стенам и ставили туры для осадных пушек. Конные разъезды рейтар и «детей боярских» перекрыли все выходы из города, вели разведку за Днепром – воевода опасался демарша королевской армии.

Русские воеводы надеялись, что Смоленск сдастся раньше, чем король придет ему на помощь. Для этой надежды были основания. Смоленские горожане отказались взять в руки оружие, поэтому стены крепости оборонял только польский гарнизон. От многочисленных перебежчиков Шеин знал, что хлеб в городе есть, но нет сена и соломы, начался конский падеж и осталось в кавалерии только полтораста лошадей, которых кормят печеным хлебом и дробиной. В городе нет дров – жгут деревянные крыши, лишние избы и клети. Вода в колодцах плохая, многие жители болеют и умирают от нее, а князь Соколинский, командовавший польским гарнизоном, не разрешает выходить за водой из города, опасаясь измены. Из всех городских ворот только двое остались незасыпанными – Малаховские и Днепровские, но ключи от них Соколинский хранит у себя и уже повесил несколько человек, пытавшихся перебежать в русский лагерь.

Не было, казалось бы, и большой угрозы русским станам извне, со стороны Литвы. Смоленский воевода Гонсевский бежал перед осадой в Оршу, затем, соединившись с отрядами гетмана Радзивилла, встал в селе Красном, в 40 верстах к западу от Смоленска. Гетман и беглый смоленский воевода построили острог, но предпринимать активные военные действия не решались. В середине февраля они послали несколько человек с письмами к смоленским «сидельцам» и при этом велели,