— Мне удалось отыскать для Монсеньера редчайший китайский фарфор. Вы же знаете, он любит роскошь не менее своего брата.

Виль д'Аврэй вздохнул, пригубил свой бокал россоли, и рука его обвилась вокруг талии Анжелики.

— Король никогда не отказывал своему брату в средствах, необходимых для его пышного образа жизни, — продолжал маркиз. — Но за этой щедростью скрывалась ловушка. Вовлеченный в значительные расходы, Монсеньер становился все более и более зависимым от короля. Кроме того, и об этом я не раз предупреждал Его Высочество, король был озабочен тем, чтобы его не превзошли в роскоши и элегантности и чтобы празднества в Сен-Клу не были более пышными и веселыми, чем в Версале. Этот китайский фарфор, привезенный с Востока одним венецианским купцом, вызвал у короля жгучую ревность. Он пригласил меня в Версаль, похвалил за проявленную ловкость и подарил мне землю и аббатство, что меня весьма обрадовало, так как они приносили прекрасные доходы. Затем же он назначил меня на должность губернатора Акадии в Новой Франции с приказанием отправляться туда немедленно. Я даже не знал, где это находится, но почтительно его поблагодарил. Я все понял.

Таков наш монарх, моя дорогая.

Анжелика проглотила налитую ей малагу, даже того не заметив. Воспоминания о королевском дворе вскружили ей голову. Сияющий летний день во дворце Сен-Клу, очаровательный беспорядок его английских парков возникли перед ней в этой комнате, освещенной последними лучами низкого северного солнца. Внезапно она вскрикнула, так как ей показалось, что не то она теряет сознание, не то земля дрогнула под ней. Ее качнуло назад, и она очутилась лежащей навзничь, а на ней, обнимая ее, лежал Виль д'Аврэй, радостно смеясь.

— Вот он, секрет моего канапе, — воскликнул он, довольный своей шуткой. — Я ведь говорил вам, что покажу все его маленькие хитрости. В нужный момент вы нажимаете на рычаг, скрытый в подлокотниках, и спинка, откидываясь назад, превращает это канапе в прекрасное ложе.

Анжелика находилась в таком положении, из которого ей было весьма трудно выбраться. Для этого ей нужно было обхватить маркиза за шею, что еще больше усугубляло, сложность ситуации.

— Не сердитесь, сказал ей маркиз, — я сообщу вам сейчас имя того господина, который обратился к вам с приветствиями и который, будучи пьяным, рассказывал, что пользовался вашей благосклонностью.

Анжелика замерла, сраженная любопытством.

— Кто же он?

Виль д'Аврэй краем глаза рассматривал лежащую Анжелику, чьи волосы разметались на фоне ковра с мифологическим сюжетом. У него был вид кота, только что поймавшего мышь.

— Вы не станете на меня сердиться?

— Нет, но говорите же.

— Этот господин принадлежит к королевскому окружению.

— Ну, в этом я сомневаюсь… Что еще?

— Он находится здесь под фальшивым именем. Он хочет дать понять, что его инкогнито вызвано порученной ему важной миссией, но держу пари, он был скомпрометирован в результате каких-то шалостей, и теперь у него есть основания держаться подальше от интриг и не участвовать в их развязке. Но я тем не менее его узнал.

— Кто он?

Виль д'Аврэй, воспользовавшись важностью того, что он собирался ей сообщить, привлек Анжелику к себе и между двумя поцелуями прошептал:

— Это брат фаворитки!

— Какой фаворитки?

— Но существует всего лишь одна, — вскричал маркиз слегка обиженно. — Несмотря на все королевские капризы, это все та же самая, наш общий враг, Атенаис, маркиза де Монтеспан.

Целая вереница лиц промелькнула в памяти Анжелики, будто она торопливо перелистала книгу.

— Брат Атенаис… герцог, де Вивонн…

И перед ней возникло четкое воспоминание: синее море, галера, где на носу, среди разбросанных шелковых подушек двое, сжимающие друг друга в страстных объятиях. Это было не в Версале. Это было в Марселе! На Средиземном море! И красавец адмирал флотилии королевских галер, брат любовницы короля, держал ее в своих объятиях.

«Боже! Ведь… я была его любовницей», — подумала Анжелика.

Тут она обнаружила, что маркиз, воспользовавшись тем, что она погрузилась в воспоминания, завладел ее губами и целовал их с большим знанием дела. Он и в самом деле умел целоваться, этот сибарит!

— Пре… прекратите, — сумела пробормотать она, вырываясь на этот раз достаточно энергично, — я вам запрещаю.

— Но вы мне только что казались такой доступной…

— Это вовсе не так… — протестовала Анжелика, пытаясь выбраться с этого канапе-ловушки. — Вы меня так поразили вашим открытием, что я думала совсем о другом.

— Как же умеют женщины разочаровывать! — жаловался маркиз. — А вы, Анжелика, умеете это лучше всех! Я от вас такого не ожидал.

— Но я же вам ничего не обещала.

— Разве вы приехали в Квебек не для того, чтобы…

— Чтобы грызть карамель и есть яблоки, сидя с вами у камина… ничего другого.

— Я вам в тягость?

— Иногда, — подтвердила она.

Она выпрямилась и села, приводя в порядок прическу и разглаживая складки платья. Герцог де Вивонн… Ей было крайне неприятно узнать, что где-то рядом находится тот, кто знал так много о ее прошлом. Без сомнения, это он бросил те слова в день их приезда, когда Жоффрей выходил на площадь со своими знаменами… «На Средиземном море его серебряный щит был на красном фоне».

«Какое невезение! Это катастрофа! — говорила она себе в отчаянии. — Он нас узнал… Он может нам навредить…» Но затем она подумала, что если он скрывается под фальшивым именем, он не хочет, чтобы о нем самом узнали в Канаде. Однако то, что он так уверенно поздоровался с ней, было очень тревожно.

— Вы меня так огорчаете, — вздыхал Виль д'Аврэй.

— Ах! уж вы-то, по крайней мере, не теряйте голову, — отмахнулась от него Анжелика.

Но, видя, как он расстроен, и подумав, что благодаря ему она живет в этом замечательном месте, она запечатлела на его щеке братский поцелуй.

— …Перестаньте же дуться, мой дорогой, вы ведь знаете, как я вас люблю, и предпочитаю вас всем остальным. Зима еще только начинается. Если мы поссоримся с самого начала, то что же будет дальше. Ну, будьте же благоразумны, маркиз!

Виль д'Аврэй заявил, что, искренне обожая ее, он не хотел причинять ей никаких неприятностей, что ему просто хотелось внести некоторую легкость в ее жизнь, а его поцелуи должны были излечить ее от излишней серьезности и дать ей почувствовать, что жизнь прекрасна и не стоит все превращать в трагедию. Ведь все эти любезности не ведут ни к каким последствиям, не так ли? Анжелика согласилась. Они рассмеялись, по-родственному поцеловали друг друга и оба поклялись в верности и поддержке, как в те славные времена, когда они вместе были против Амбруазины-демона.

Анжелика охотно признала, что без помощи Виль д'Аврэя она не смогла бы узнать о скрытой стороне жизни в Квебеке, о тех тайных делах, которые ее пугали. Но он знал все, и это помогало ей избавиться от страха.