– Мне нужно поговорить с аббатисой, – сказал Бартоломью.

Голос его звучал спокойно, но в голове поднялась смута. Если сейчас он найдет Филиппу, целую и невредимую, в монастыре, всем его тревогам конец.

– Кто вы такой? – снова послышался голос.

– Мэттью Бартоломью из Майкл-хауза.

Раздался звон: решетку с силой захлопнули. Они немного подождали, но более ничего не последовало.

На лице Грея отразилось точно такое же разочарование, какое чувствовал Бартоломью.

– Ну ладно. Ничего не поделаешь, – сказал он. Внезапно решетка распахнулась снова, и на этот раз Бартоломью увидел за ней два лица.

– Ну? – раздался первый голос, нетерпеливый и враждебный.

Бартоломью был ошеломлен тем, что аббатиса сама подошла к воротам, и на миг утратил дар речи.

– Что-то с Генри?

Голос у аббатисы был низкий для женщины, и из-за высокого роста ей пришлось нагнуться, чтобы посмотреть через решетку. Внезапно причина, побудившая ее прийти, стала ясна Бартоломью. Она решила, что он принес новости о ее племянниках, братьях Оливер.

– С Генри все благополучно, матушка, – ответил Бартоломью.

Он придвинулся поближе к дверце, чтобы лучше видеть ее.

– Не подходите! – произнесла она сухо и неприветливо. – Я слышала, что вы возитесь с зачумленными. Я не желаю, чтобы вы занесли сюда заразу. Что вам от меня нужно?

Бартоломью опешил от ее враждебности, но ему не впервой было встречать подобный прием из-за того, что он имел дело с жертвами чумы, и этот раз, без сомнения, был не последний.

– Я пришел спросить вас, не получали ли вы вестей о Филиппе Абиньи, – внимательно глядя на красивое, но холодное лицо аббатисы, спросил он.

Ледяные голубые глаза сверкнули гневом.

– Как смеете вы являться сюда с этим вопросом после того, как сами похитили ее от нас? Своими действиями вы погубили ее репутацию!

Он ожидал подобной отповеди, хотя и не думал, что она будет источать такую злобу. Однако ему не хотелось спорить с аббатисой о том, запятнал ли он репутацию Филиппы, и он попытался держаться по-прежнему учтиво.

– Мне жаль, что вы так думаете, – сказал он, – но вы не ответили на мой вопрос.

– Полагаете, у меня хватит глупости на него ответить? – буквально выплюнула аббатиса ему в лицо. – Вы уже один раз похитили ее. Если я скажу, что она здесь, вы попытаетесь сделать это опять.

Бартоломью покачал головой.

– Вы неверно истолковываете мои намерения. Она пошла со мной по своей воле, хотя я желал, чтобы она вернулась туда, где ей не грозила чума. Я лишь хочу знать, что она в безопасности.

– Тогда можете продолжать терзаться неопределенностью, – сказала аббатиса. – Потому что я не расскажу вам ни о вестях, которые я получила, ни о ее местонахождении.

– Значит, вам известно, где она? – воскликнул Бартоломью.

Аббатиса отступила от решетки и улыбнулась столь холодной улыбкой, что Бартоломью поежился. Внезапно ему вспомнились полные ненависти взгляды, которые бросал на него Генри. Ну и семейка, воплощенная злоба и неприязнь! Он увидел, как аббатису накрыла большая тень. Она обернулась, вся ее холодность испарилась на глазах. Бартоломью заметил края великолепно расшитого черного плаща и понял, что это Элиас Оливер.

– Где она? – крикнул Бартоломью.

Аббатиса зашагала прочь, статная и величественная, улыбаясь высокому мужчине рядом с ней и не замечая Бартоломью. Врач бессильно замолотил в дверь кулаками, но решетку уже захлопнули, и никакие крики и стук теперь не могли заставить монахинь открыть ее снова.

Бартоломью обреченно привалился к стене. Грей присел рядом с ним.

– Не переживайте так, – сказал он. – У меня есть идея.

Бартоломью старался взять себя в руки. Неужели эта гнусная баба знает, где Филиппа? Или она просто водит его за нос, чтобы отомстить за «похищение»? Он почти не имел дела с монахинями Святой Радегунды. Они вели уединенную жизнь в своих кельях, и даже когда Мэттью приходил навестить Филиппу, он толком не видел ни аббатства, ни его обитательниц.

Грей поднялся и зашагал вдоль стены монастыря. Бартоломью последовал за ним, и в памяти у него отчетливо встали события, которые произошли, когда он в прошлый раз пошел вслед за студентом вдоль этой стены. Юноша то исчезал за деревьями, то вновь выныривал из-за них, пока не очутился в том месте, где стены совершенно утопали в густом подлеске. Он без колебаний двинулся по узкой тропке, которая привела их к дверце в стене. Грей негромко стукнул в нее два раза.

Бартоломью с изумлением смотрел, как дверца отворилась и из нее выглянула молоденькая женщина в монашеском одеянии. Она узнала Грея, убедилась, что никто ее не видит, и вышла к ним, тщательно закрыв за собой дверь.

– Это моя кузина – сестра Имельда, – сказал Грей, обращаясь к Бартоломью.

Женщина застенчиво улыбнулась ему, потом посмотрела на Грея.

– Я знала, что ты придешь! Но я не могу задерживаться, иначе меня хватятся.

Она огляделась вокруг, словно ожидала увидеть призрак аббатисы. Грей кивнул и передал ей какой-то сверток. Имельда быстро взяла его и спрятала в складках одеяния. Потом поднялась на цыпочки и торопливо поцеловала его в щеку.

– Спасибо! – прошептала она…..

Грей покраснел.

– Доктор хочет кое о чем тебя спросить, – сказал он, скрывая смущение.

Имельда снова улыбнулась Бартоломью.

– Я помню вас еще с тех пор, как вы ухаживали за Филиппой. Бедняжка Филиппа! Здешняя жизнь была ей ненавистна, особенно в зимнюю пору, а когда вы перестали приходить – еще больше.

– Она сейчас здесь? – спросил он.

Имельда покачала головой.

– Нет. Ее нет с тех пор, как вы увели ее. Если бы она была здесь, я бы знала, потому что на мне вся стряпня, а еду распределяют очень строго. Я поняла бы, что у нас появился лишний рот.

– Вы не получали от нее никаких вестей?

И снова она покачала головой.

– Вы не знаете, аббатисе что-нибудь известно о местонахождении Филиппы?

– Ничего ей не известно! Вот она и бесится. – Имельда хихикнула. – В такой маленькой общине трудно хранить тайны, и я знаю, что мерзкие племяннички по тетушкиному наказу пытаются выяснить, где Филиппа. Надеюсь, вы успеете найти ее первым.

В монастыре зазвонил колокол.

– Третий час,[26]– спохватилась Имельда. – Мне пора.

Она улыбнулась обоим мужчинам и быстро скрылась за дверцей.