– Так что делать будем?

– Если ты хочешь быть с Антоном? – задумчиво уточнила Матильда.

– Я – хочу.

– Даже несмотря на его… личные качества?

Малена вздохнула.

– Матильда, он далеко не ангел, но ведь и живет на земле?

– Я заметила.

– Так каким он должен быть?

Матильда вздохнула.

– Не знаю… может быть, просто мужчиной? Которому будет все равно, что за родословная у его избранницы?

– А ему будет все равно! Я Домбрийская…

– Но я-то нет?

– Ты – моя сестра. И один гнилой побег не означает, что вся ветка плохая!

– Это моя мать… меня будут судить по ней.

– Не по бабушке?

– Бить будут по больному, – Матильда не тешила себя напрасными надеждами. – Слишком удобно… его мамаша грызть тебя будет при каждом случае, даже вставную челюсть закажет.

– Не сомневаюсь.

– А самое паскудное то, что будь я даже дочкой элитного академика и не менее элитной актрисы, все равно мы ей не подойдем. Она уже приглядела жену сыну, уже ее выбрала, и никто другой дамочку не устроит. Мои родители будут поводом. Не причиной.

– И что ты предлагаешь? Закопаться под корягу? Тильда, я тебя не узнаю!

– Перебьемся без коряг, – хмыкнула Матильда. – Будем драться. Ходить с высоко поднятой головой и улыбаться назло всем. Потому что я не совершила ничего плохого. Я не дура, не шлюха, не предательница, не… да много чего – не. Мне стыдиться не за что! Но тебе придется поработать…

– Мне?

– Ну я-то разве что в нос стукну… А тут словами надо, словами…

Герцогесса улыбнулась. Матильда была в своем репертуаре. Сестренка и не собиралась сдаваться. И правильно! Мария Домашкина – просто генетический сбой. Бывает…

Говорят, раз в сто лет такое в каждой семье бывает. И поговорка про «в семье не без урода» не на пустом месте родилась… но как же тяжело детям того самого генетического сбоя! Замаешься доказывать, что ты – не такая.

Конечно, некоторым легче сдаться, поддаться, уступить, и плыть по течению. Но им с Матильдой это не подходит.

– А значит – вперед, – шепнула сестра.

– Это тоже песня?

– Это – гардемарины…

* * *

Ирина Петровна покинула контору ровно через пятнадцать минут. И выглядела при этом весьма недовольной. Чего бы ни хотела мамочка от Антона, давать ей загадочное «нечто» любящий сынок не собирался.

Пискнул селектор.

– Малена, зайди ко мне.

Малена поднялась, поправила блузку – и вошла в кабинет шефа.

Антон кивнул на диван.

– Садись, поговорить надо.

«Первый раз в истории дивана, когда его используют только для разговоров», – не удержалась Матильда.

Малена улыбнулась краешками губ. Как же ей повезло с сестрой!

И аккуратно присела, как учили в монастыре. Спина прямая, глаза опущены, руки сложены на коленях – четок не хватает. Прикупить, что ли? К примеру, классический розарий?[8] Только к нему молитвы выучить придется, Матильда-то ни одной не знала.

Антон посмотрел на эту картину, нахмурился. У него, кстати, четки были, большие, деревянные, благочестиво висящие на мониторе.

– Вы о чем с матерью разговаривали?

– О сциндапсусе. – Малена не видела смысла скрывать.

Судя по лицу шефа, ему этот полулатинский мат ни о чем не говорил.

– Че за фигня?

– Лиана такая. Ирина Петровна хотела получить отросток.

– А еще она хочет, чтобы я нашел твоих родителей.

«Влипли, – вздохнула Матильда. – Что делать будем?»

«Признаваться», – решила Малена. И подняла глаза.

Выглядела она при этом сплошной невинностью.

– Если вам нужен адрес и телефон моих родителей, я могу их дать.

Антон открыл рот, подумал, потом закрыл его. Малена смотрела, не отводя глаза.

И все же, какой он красивый… Нет! Не так!

Бывают мужчины красивые или некрасивые, привлекательные, самцовые, сексуальные… да прорва разновидностей! Это – одно. А вот есть мужчины, к которым тебя тянет.

Безудержно.

Просто смотришь и понимаешь, что рядом с таким тебе хочется жить, строить семью, воспитывать детей, смотреть на закаты и рассветы… и плевать на внешность и сексуальность. Просто это – твой мужчина. И тут уж не покрутишься.

Антон двигался по кабинету легко, как большой кот. Улыбка, жесты… даже проклятая майка, которая так обтягивает мускулистые плечи, что появляется желание сорвать ее – и коснуться губами гладкой загорелой кожи. А горьковатый запах одеколона, который надо запретить, как афродизиак направленного действия?

«М-да. Спасатели Малибу плохо влияют на средневековых герцогесс, – резюмировала Матильда, спуская Малену с небес на землю. – Слушай, может, нам вместо классики начать порнографию смотреть? Или хотя бы эротику?»

«Зачем?»

«Чтобы ты профессионалов от любителей отличала».

«Поганка ты все-таки», – печально вздохнула Малена. Но в себя пришла. И вовремя.

– Не понял? А чего тогда мать…

Малена развела руками.

– Это не слишком красивая история, к сожалению.

– Вкратце?

– Я родилась во время кризиса, – честно призналась Малена. Ну, чуть позднее, но сути дела это не меняло. – Денег нет, работы нет, кошмар во всех его видах.

Антон кивнул.

– Я помню. Отец сутками дома не появлялся, хоть что-то заработать старался. Один раз ящик сгущенки привез, так мы всей улицей его лопали. Мать делилась…

– А у нас и того не было. Бабушка зарабатывала, но копейки. Мать сидела со мной, отец тоже из кожи вон рвался…

– И?

– Рваться мало, надо к этому еще и хитрость иметь. И изворотливость, – развела руками герцогесса. – Я достоверно не знаю, как там было дело, но мать уверяла, что его подставили. Да и он сам – тоже.

– Посадили?

Антон даже не подумал дергаться. А чего тут страшного? У нас и так полстраны сидело, а вторую просто как следует еще не допрашивали. Да и…

Всем известно: скрысил батон – пойдешь на нары, скрысил миллион – пойдешь в депутаты.

– Мать оставила меня на бабушку и поехала к отцу. И бабушка ей не простила.

– Вот как?