Слейд. Кто же им подсказал?

Сэйл. Боги.

Слейд. Боги?

Сэйл. Да, те боги, о которых упоминается в тексте на плите. Они сходили с небес в огненных колесницах – к египтянам и, как я думаю, раньше и к шумерам. Понятно, что речь идет о посланцах иных цивилизаций.

Слейд. Ну, палеоконтакты – старая тема. Никаких доказательств нет.

Сэйл. Потому я эту тему и не обсуждаю. Мы говорим о другом – о реальном процессе клонирования человека, могущем иметь большое значение для нашей страны.

Слейд. Тоже бездоказательно. Почему не найдено никаких вещественных подтверждений, никаких следов тех самых лабораторий хотя бы?

Сэйл. Может быть, найдено. Египет и Шумер – самые загадочные из древних цивилизаций. Многое из их наследия интерпретируется самым различным образом, существуют тысячи теорий и гипотез. А истина может ускользать только потому, что нет такого ключа, как у меня. Мистер Слейд, косвенные указания рассеяны повсюду, надо только уметь видеть – точнее, знать, в каком направлении смотреть. Возьмите религию. Шумеры. Их бог Таммуз умирал каждую осень и воскресал каждую весну. Заметьте – умирал и воскресал, подобно египетскому Осирису! А разве Иисус Христос не проделал то же самое? Да какие боги не умирали и не воскресали?! Кстати, сколько прожил библейский Мафусаил? Около тысячи лет?

Слейд. Дэвид, со столь сомнительными источниками мы ничего не добьемся, хотя все это и занимательно.

Сэйл. Возвращаясь к Египту, сошлюсь на работу авторитетного русского исследователя Игоря Шмелева. Вот что он пишет – я прочту вам только резюме, аргументы слишком сложны и требуют специальной подготовки. Цитирую: «Неверно относиться к клану древнеегипетских жрецов как к людям наивного миросозерцания. Остается признать, что цивилизация Древнего Египта – это суперцивилизация, изученная нами крайне поверхностно…» Конец цитаты. И напоследок, мистер Слейд. В берлинском музее хранится папирус, где утверждается, что на закате двадцатого века будут раскрыты тайны скрижалей великого Тота и человечество вступит в эпоху глубочайших преобразований. Наступает двадцать первый, и ждать осталось недолго, если учесть ничтожную для истории погрешность в десять-двадцать лет… Как найти всему этому объяснение без участия тех самых богов?

Слейд. Эффектная точка зрения, Дэвид. Но давайте спустимся с небес на Землю. Что вы сделали после того, как узнали об ограблении каирского музея?

Сэйл. Уничтожил папирус и плиту. Вероятно, талантливый исследователь прочтет криптограмму на стилете и без них, но чем меньше останется доказательств, тем лучше. Затем я обманул Гловера, моего помощника. Сказал ему, что расшифровка не удалась, сбежал от него и вылетел в Лондон.

Слейд. Вы поступили разумно.

Сэйл. Теперь вы видите, как важно разыскать стилет. Кто знает, кому его продадут и где он окажется в итоге? У русских, китайцев, Муамара Каддафи, Саддама Хусейна?

Слейд. Успокойтесь, Дэвид. Могу вас заверить, к вашему заявлению отнесутся с надлежащей серьезностью, хотя решение принимать не мне.

Таня выключила магнитофон.

– Так все это правда? – заговорила Ольга. – То, о чем рассказывал археолог? Это было осуществлено – и вы… репликант?

– Да. Я ваша генетическая копия, созданная в лаборатории профессора Колесникова десять лет назад.

– Вам десять лет?!

– Да. – Таня наклонила голову.

– Постойте, – пробормотала Ольга. – Десять лет… Девяностый год. Да, правильно! Тогда мне было восемнадцать… Меня сбила машина, и я попала в больницу, но в какую-то странную.

– Ив чем заключалась ее странность? – заинтересовалась Таня.

– Мне говорили, что я в институте Склифосовского, но я сомневалась. Отдельная палата, идеальный уход, фрукты, журналы, любимая музыка. Вставать не разрешали, хотя я хорошо себя чувствовала. И телекамера под потолком… За окном вечно маячили какие-то бандитские рожи… Потом пришел доктор и сказал…

– Доктор? – встрепенулась Таня. – Колесников Петр Иванович?

– Нет, он по-другому представился… Вадим или Аркадий… Не помню.

– Колесников или его ассистент, – уверенно проговорила Таня.

– Так вот, – продолжала Иллерецкая, – он сказал, что будет консилиум и возможна еще одна операция. Так и случилось, а между тем я чувствовала себя прекрасно!

– Все понятно, – промолвила Таня. – Они изучали вас, анализировали генотип, боялись ошибиться. Я – первый успешный репликант, но до меня были еще шестеро. Интеллектуальные и физические уроды, их уничтожили. Неудачи объяснялись генетическими дефектами оригиналов.

– Вот оно что, – протянула Ольга, – теперь ясно. Но зачем они после выписки, все десять лет, заставляли меня раз в год, а то и чаще проходить обследования в различных клиниках?

– А как они это объясняли?

– Возможностью проявления каких-то последствий, что ли…

– На самом деле, – сказала Таня, вынимая кассету из магнитофона, – это были контрольные обследования. Нас сравнивали.

– Но кто они такие, эти люди? – вмешался наконец Борис. – Как к ним попал египетский секрет? И чего они добиваются?

– Все началось в восемьдесят третьем году, – начала объяснять Таня. – Стилет Дэвида Сэйла – не единственный источник информации. На выставку в Россию привезли из Египта алебастровый кубок, и один растяпа, хранитель музея, отбил от него кусок. Кубок оказался двухслойным, под верхним слоем скрывались иероглифы. Не криптограмма, а обычное иератическое письмо с описанием технологии изготовления репликантов. Кстати, «репликант» – это ведь термин Сэйла, а Колесников и компания придумали словечко «дэйн», от дублирования. Так вот, кубок. Не знаю, почему жрецы на сей раз не прибегли к шифру. Ученый, исследовавший кубок, понял значение открытия. Потом были какие-то доносы, преследования… Его убили. Погибли еще несколько человек, знавшие об открытии. А кубок и записи ученого присвоила банда негодяев, окопавшихся в АЦНБ.

– Что такое АЦНБ? – спросил Борис.

– Аналитический центр национальной безопасности, отравленное порождение ГРУ, гнездо грязного шпионажа. Они создали проект «Коршун». – У Тани пересохло в горле, она отпила немного минеральной воды. – Это долговременная программа, рассчитанная на десятилетия. Я всего лишь эксперимент, образец. Их интересовано, насколько я буду тождественна вам, Ольга, как буду расти и развиваться, не появятся ли отклонения, каков мой интеллектуальный по­тенциал. Вместе с тем они искали способы еще более ускорить выращивание дэйнов – и нашли их. Новая методика позволяет получить взрослого обученного дэйна за пять, даже за три года.

– Но зачем? – Борис уже знал ответ, но в глубине души надеялся, что его ужасные подозрения не подтвердятся.

– Проникновение, – сказала Таня. – Медленное и неуклонное проникновение по всему миру. Они не станут начинать с ведущих политиков, о нет. Много шума, и слишком велик риск. Они начнут с неприметных секретарей, мелких госслужащих. Потом возьмутся за их шефов. И так далее, до самого верха. Взятие генетического материала – простая, моментальная операция: легкий укол, случайная царапина булавкой от брошки, вот и все. Раньше было сложнее, но они усовершенствовали и это. Дэйны станут поставлять подробнейшую информацию о привычках и образе жизни намеченных в жертву людей, и даже близкие родственники не отличат, кто есть кто. Лет через тридцать мир изменится совершенно.