и, "искренне культивируя жизнерадостность в попытке развеять ее печаль", Бернер оказалась личным. Она была конфиденциальным секретарем до того дня, когда двадцать лет спустя, ворвавшись в номер миссис Стэнфорд в гавайском отеле, обнаружила ее корчащейся от боли и умирающей от яда.

Когда Стэнфорды вернулись в район залива, все еще оплакивая смерть Лиланда-младшего, Дженни пыталась с помощью спиритических сеансов поговорить с умершим сыном - ритуал, презираемый ее мужем, но нередкий в их время. Оба они выросли в сгоревшем районе вокруг Олбани, и было вполне понятно, что оба они были приверженцами распространенных суеверий того времени. Тем не менее, чтобы избежать насмешек, Дженни вскоре научилась маскировать то, что даже ее секретарша называла "жалкими" попытками связаться с маленьким Лиланд. С первым из многих тщательно продуманных захоронений. После рождения ребенка супруги демонстрировали стоическое общественное спокойствие, по понятным причинам потерянные в горе, которое не давало ни передышки, ни возможности исправить ситуацию.

Однако им предстояло найти утешение в окончательном кенотафе, который будет иметь глобальные последствия непостижимого масштаба.

 

14. Изобретательно придуманные устройства

 

По многим показателям Лиланд Стэнфорд, много потерявший и выигравший в жизни, достиг своего апогея в тот день в 1884 году, когда он, его жена и сын поселились в отеле "Бристоль" во Флоренции, Италия. Он был главой одного из самых известных предприятий в мире, он был сказочно богат, он был одним из самых влиятельных людей в стране, стремительно набирающей обороты и становящейся самой могущественной нацией на Земле. Он жил не просто масштабно, а по-олимпийски. Когда носильщики погрузили саквояж Лиланда Стэнфорда в поезд вместе с гробом его сына, и он с женой покинул Италию, чтобы отправиться в нелегкий путь домой, он был разбитым человеком, столкнувшимся с непреодолимым чувством, что у него вдруг не осталось абсолютно ничего, что представляло бы реальную ценность.

Жизнь уже не раз пыталась сломить его. В ранние годы Стэнфорда ничто не позволяло предположить, что он сможет выдержать эти испытания, но он их выдержал и каким-то образом не просто преодолел, а нашел средства, чтобы превзойти свои потери.

Масштабное технологическое предприятие, в создании которого он принимал участие, не замедлит себя ждать ни для него, ни для кого-либо другого, только потому, что умер ребенок. Стэнфорд все еще оставался президентом своей железнодорожной компании и был связан с ее многощупальцевыми путами. А поскольку он был ключевым предпринимателем в железнодорожном комбинате, вскоре ему предстояло столкнуться с новой мощной угрозой, исходящей не от кого иного, как от той силы, которая породила саму кросс-континентальную железную дорогу: правительства Соединенных Штатов Америки.

Это эпическое противостояние определит саму суть позора Стэнфорда, как бы сильно оно его ни озадачивало. Лиланд Стэнфорд, как и многие до и после него, так и не смог до конца понять, что слава, богатство и сила часто наталкиваются на ответственность, иногда проявляющуюся раньше, иногда позже.

 

Такому человеку, как Стэнфорд, всегда было к чему стремиться, за что ухватиться и что накопить. Тогда, как и для многих до сих пор, "самой желанной целью было членство в Сенате Соединенных Штатов", - заметил историк того времени. "Пять миллионеров из Сан-Франциско достигли этой высокой должности". Стэнфорд, опять же, был первым среди них.

До принятия Семнадцатой поправки в 1913 году сенаторов США выбирали легислатуры штатов, и в 1885 году Стэнфорд все еще имел возможность влиять на сенатора в Сакраменто. Но он не смог заручиться поддержкой своих партнеров, и это привело к унизительному падению всего пять лет спустя. В очередной раз не ожидая этого, он просто воспринял назначение в Сенат как возможность. В этот раз в Вашингтоне, округ Колумбия. В нем была еще одна конюшня с прекрасными лошадьми, которых слуги использовали для доставки Стэнфорда в его элегантной карете на Капитолийский холм, по крайней мере, когда он был в городе и чувствовал себя достаточно хорошо для ведения дел. В остальное время его не слишком выдающаяся служба была отмечена частыми и длительными отлучками, поскольку Стэнфорд часто бывал в Европе, принимая воды в Бад-Киссингене. Что касается его обязанностей в Сенате, то "Стэнфорд находил их "утомительными".

Он попытался провести несколько законопроектов, но в целом потерпел неудачу. Как и в случае со многими другими сенаторами США, его сторонники вскользь говорили о том, что он будет баллотироваться в президенты - некоторые утверждали, что за этими слухами стоит Дженни, - но из этого ничего не вышло. Одним из важнейших законодательных актов, пробудивших его угасающую энергию, стал эпохальный Закон о межгосударственной торговле, который наделил Конгресс, помимо прочих полномочий, правом регулировать железнодорожные тарифы. Закон требовал "разумных и справедливых" тарифов и запрещал предоставлять особые льготы пользователям с большим объемом перевозок и повышать тарифы на короткие рейсы. В соответствии с этим законом была создана Комиссия по межштатной торговле, которая стала первым независимым федеральным регулирующим органом. Она стала образцом для других, таких как Федеральная торговая комиссия, Комиссия по ценным бумагам и биржам и Комиссия по безопасности потребительских товаров. Несмотря на яростное сопротивление Стэнфорда, Законопроект был принят и стал законом в 1887 году. Это был неудачный год для него.

Чуть раньше произошло, казалось бы, незначительное судебное дело, которое избежало большой исторической известности. Сан-Матео - округ, расположенный к югу от города и округа Сан-Франциско, начислил компании Southern Pacific налоги на недвижимость, которые железная дорога отказалась платить, утверждая, в частности, что положения конституции штата о налогах нарушают права, закрепленные в Конституции США. Дело дошло до суда. Округ победил железную дорогу, и Southern Pacific было приказано выплатить чуть более 14 000 долларов. "В сговоре с некоторыми чиновниками округа Сан-Матео они платили или делали вид, что платят налоги, причитающиеся этому округу", - отметил историк, который провел тщательное изучение дела.

Тем не менее адвокаты железнодорожников обжаловали это решение вплоть до Верховного суда США, где заседал помощник судьи Стивен Филд. Своей работой он был во многом обязан своему другу Лиланду Стэнфорду, который, будучи губернатором, способствовал назначению Филда на высокую скамью, где он уже писал заключения в пользу железных дорог.

Вскоре после судебного разбирательства в Сан-Матео "Саузерн Пасифик" вела еще одно аналогичное дело. Следующий округ к югу, Санта-Клара, в котором, кстати, до сих пор находятся Пало-Альто и Стэнфордский университет, ввел налог на железную дорогу не только за землю, но и за заборы вдоль путей. Это дело тоже дошло до Верховного суда. Во время рассмотрения этого дела судья Филд был гостем на пиру, устроенном Стэнфордом в одном из элитных