меня встревоженных глаз.

– Это она забрала твой голос? – настойчиво повторил он.

Я покачала головой. Как же я устала. От того, что никому нельзя рассказать правду. От того, что внутри у меня почти не осталось живого места – все заледенело.

«Это ты забрал силу Юли?» – напечатала я и, секунду помедлив, показала ему.

– С чего ты взяла?

«Больше некому».

Тёма молчал так долго, что я обернулась к нему.

«Это ничего», – набрала я.

Пожалуйста. Скажи, что это ты.

«Ты не сделал ничего плохого».

Наконец Тёма едва заметно кивнул.

«Как?» – спросила я одними губами.

– Ты не будешь злиться, если я скажу? – нерешительно спросил он, видимо, по моему взгляду пытаясь понять, хорошо это или плохо.

Я заправила за ухо выбившуюся прядь. Да я тебя расцелую.

«Нет».

– В тот вечер, когда ты вылечила мой ожог, я случайно зажег сигарету без зажигалки. Вообще без ничего. Просто подумал об огне. Но я забрал не все, а только чуть-чуть. А вчера, когда Юля меня наказала, я сделал то же, только… уже намеренно.

Позади нас с визгом затормозила машина – я с первого взгляда узнала микроавтобус.

Кто бы сомневался.

Я приложила палец к губам и потянула Тёму вниз, заставляя пригнуться за спинкой скамейки. Если Антон его увидит, мокрого места не оставит, будь Тёма хоть трижды волшебным. А он мне еще ой как понадобится.

«Дождись меня», – напечатала я и, нажав «отправить», побежала к подъезду.

Сердце почти выскакивало из груди. У меня был шанс. Наконец-то. И план!

Шанс и план. Отличное сочетание.

* * *

Внутри подъезда было сыро, по стенам тянулись ряды ржавых почтовых ящиков. Я успела нырнуть в него за секунду до того, как в кармане завибрировал телефон.

– Вера? – не то сказал, не то спросил Антон, когда я нажала «ответить». – Ты уже у Фроси? – Судя по звукам в трубке, он бежал. – Все в порядке? Я почти там.

Ну, хотя бы он не заметил Тёму. Я успела досчитать до пяти, и Антон ввалился в подъезд, щурясь и выискивая опасность. Я помахала ему рукой.

– Ты тут, – выдохнул он.

В приглушенном свете единственной лампочки его лицо выглядело бледнее обычного, глаза лихорадочно блестели. Я разглядела крошечные красные пятна на его белой футболке – наверное, кровь Леши, – и отстраненно подумала, что еще неделю назад это бы меня испугало.

Я показала пальцем на горло.

– Опять? Ладно… Это полбеды. Ты не видела Тёму?

Я покачала головой.

– Он не звонил?

«Нет».

Антон подошел ко мне и сделал то, чего не делал никогда – бережно взял за руки.

– Послушай, Вера. Если ты его увидишь, и меня не будет рядом, – беги. Поняла? Просто беги. Спрячься. Исчезни. Только не оставайся с ним вдвоем.

Ему пришлось наклониться, чтобы заглянуть мне в глаза. В коридоре было темно, глаза его казались почти черными и оттого более глубокими. Я на автомате провела большим пальцем по тыльной стороне его ладони. Если я ему скажу, он убьет Тёму. Если он убьет Тёму, тот никогда не впитает силу Зимней Девы. Если я потеряю силу Зимней Девы, некому будет замораживать Антону сердце.

До чего же сложно!

Лифт позади нас тяжело вздохнул, заскрежетал и приземлился на первый этаж. Дверь открылась, и из него, опираясь на палочку, вышел дед в белой майке и штанах. Антон выпустил мои руки и придержал ему дверь.

– Спасибо, дети, – пробубнил дед и заковылял дальше.

Мы вошли в лифт едва ли шире платяного шкафа. Антону пришлось встать совсем близко. От него неуловимо пахло выпечкой и зубной пастой. Я уже хотела представить на стене надпись с признанием, но тут лифт с треском остановился.

Мы вышли на этаж.

От стен несло затхлостью, единственная дверь перед нами выглядела хлипкой – наверняка через нее слышно даже, как чихает сосед. Я незаметно нащупала в заднем кармане телефон. Надо выключить его, пока не пришла очередная эсэмэска.

Звонка нигде не было видно.

– Фрося, – хорошо поставленным голосом позвал Антон. – Я от Хельги.

Ничего не произошло.

– Фрося!

Антон постучал. Хлипкая дверь поддалась, и мы вошли.

Квартира была маленькой и уютной. Коридор заканчивался кухней, оттуда лился искусственный белый свет, мягко обволакивая фигуру русоволосой женщины в синем шелковом халате. Под халатом белели босые ступни, поверх шелковой ткани лежали распущенные волосы с вплетенными разноцветными лентами.

– У тебя дверь открыта, – сообщил Антон и сунул большие пальцы за широкий ремень. – Мы виделись однажды. Ты меня, наверное, не помнишь…

Фрося убрала выбившуюся из косы прядь – широкий рукав задрался до локтя, обнажив запястье с выпирающей косточкой. На пальцах сверкнули тонкие серебряные кольца.

– Я тебя помню, – произнесла она тихим мелодичным голосом и двинулась к нам, плавно покачивая бедрами.

Когда она остановилась, я увидела, что кроме халата на ней ничего не было. Совсем ничего.

Антон легонько подтолкнул меня вперед.

– Это Вера. Новая Зимняя Дева.

– Добро пожаловать, Вера, – улыбнулась Фрося.

Улыбка у нее была приятная: красиво очерченные губы переливались розовым блеском. Я положила руку на горло и постаралась улыбнуться в ответ.

– Она без голоса, – объяснил Антон, почти полностью пропадая из моего поля зрения.

– Как жалко, – протянула Фрося, и в ее голосе послышалось искреннее сочувствие.

Где-то в глубине квартиры захныкал ребенок. Фрося встрепенулась. Свечение вокруг нее слегка померкло.

– Кажется, кто-то проголодался, – проворковала она. – Вы пока проходите на кухню. Я сейчас.

Она взмахнула полами халата и скрылась за ближайшей дверью.

На кухне стало понятно, откуда лился странный свет. Окна выходили на застекленный балкон, который вмещал в себя несколько бело-желтых подсвеченных пластин. Кажется, такие используют в кино. В остальном кухня ничем не отличалась от десятков других: вдоль стены тянулась деревянная панель с жестяными баночками из-под чая, у мойки громоздилась гора использованных детских бутылочек. Пахло подгоревшей овсянкой. У стены ютился столик с белой скатертью, вместо стульев вокруг него стояли старомодные табуретки с кожаной обивкой.

Фрося вплыла на кухню, покачивая завернутого в пеленку младенца.

– Хотите чаю? – спросила она своим нежным голосом.

Антон посмотрел на меня – я кивнула.

– Да, пожалуйста, – сказал он.

– И я хочу. Тоша, будь добр, вскипяти чайник. И достань нам пару чашек. – Она кивнула в сторону мойки.

Уложив младенца поудобнее, Фрося устроилась на краешке табуретки, обдав нас запахом молока и фруктового шампуня.

– Садись, – пригласила Фрося, пока Антон неловко выуживал пару чашек из горы у мойки и включал воду. – Рассказывай. Ой, прости. Я забыла.

Я села на ближайший табурет, пристроив сумку на коленях.

– Она рада с тобой познакомиться, –