Впрочем, кое-как я ела, хоть кусок в горло не шел. Сегодня. Сегодня ночью Винсент обещал прийти. Как много мне нужно сказать ему… Как невыносимо хочется завернуться в тепло его тела, почувствовать кожей прикосновения жестких пальцев. И как, побери все Духи, о многом я должна его расспросить!

Механически прожевав салат, я снова вспомнила, что меня смутило: Альберт наверняка видел, кто разбил лоб Дэвлину, но ничего не спросил.

- Аделаида, - осторожно сказала я, - что ты думаешь об Альберте?

Пар поднимался белесыми колечками от чашки подруги, она смотрела на меня сквозь эту дымку так… по-доброму, сочувственно. Моя настоящая мать на меня так не смотрела.

- Мелковат для меня, - усмехнулась Аделаида, - а то я бы на него точно глаз положила.

- Я не об этом.

Она пожала плечами.

- А что тебя беспокоит, Ильса? То, что, возможно, Альберт не совсем тот, за кого себя выдает? Не делай таких круглых глаз, я, может, и дочка торговца, но отнюдь не дура. Но… даже если Альберту есть, что скрывать, почему нас это должно беспокоить? У каждого человека есть куча неблаговидных поступков, о которых он никогда и никому не расскажет. Так почему бы им не быть у Альберта?

- Да, - призналась я, - порой мне кажется, что Альберт знает куда больше нашего… обо всем. Но просто молчит.

- Единственное, что я вижу, - она указала на меня чайной ложечкой, - так это то, что Альберт запал на твою соседку. Серьезно так запал. Я даже не удивлюсь, если Габриэль тебя попросит как-нибудь переночевать у меня.

- Ты думаешь, она отважится? – тут я поняла, что краснею. Разговор сворачивал в какое-то скользкое и откровенное русло. Я не привыкла говорить напрямую о таких вещах. То, что происходит между мужчиной и женщиной, по-моему, должно было оставаться под таким покровом тайны, сквозь который вообще ничего не разглядеть, как сквозь толстое ватное одеяло.

Аделаида вздохнула и сочувственно посмотрела на меня.

- Ты ж из деревни. У вас там с этим вообще просто. Зашли на сеновал, подол задрали – и делов. Только не говори, что у тебя ничего не было. Ты такая куколка, что за тобой должно было пол-деревни ухлестывать.

- За пугалом и придурочной не ухлестывают, - буркнула я.

- Да ладно, - Аделаида прищурилась, - в пугало я еще могу поверить, если не мыться и не причесываться месяцами. Но в придурочную?

- Считается, что кавалера нельзя бить и кусать, - твердо ответила я и положила в рот еще кусочек сыра.

То ли от еды, то ли от непринужденной беседы, настроение улучшалось. И даже потные лапищи Дэвлина стали забываться.

- Да ты недотрога, - прыснула Аделаида, - не переживай, найдется и на тебя дружок. А, вот и наши голубки!

Я оглянулась: в зал как раз входила Габриэль, веселая, раскрасневшаяся, а за ней – Альберт, увешанный сумками и свертками, как Священное Древо на Духов День – подарками. У него был наидовольнейший вид, у Альберта, и я даже на минутку забыла о том, что он – совсем не тот, за кого себя выдает.

- Ильса, - всплеснула руками Габриэль, - куда ты убежала? Я запуталась в шнуровке, и не могла за тобой погнаться. А ты нырнула в толпу так, словно увидела там… Великие Духи, даже не знаю, за чем можно так гнаться!

- Или за кем, - Альберт принялся сгружать покупки на лавку.

Я потупилась. Но что-то нужно ответить.

- Мне показалось, я увидела там знакомого.

- У тебя был парень, раньше? Ты никогда не говорила, - радостно прощебетала Габриэль.

- Не думаю, что Ильса хочет нам об этом рассказывать, - вдруг вмешался Альберт, - если бы хотела, уже бы рассказала, так, Ильса?

Я кивнула, понимая, что выгляжу как спелый помидор. И вновь поймала этот продирающий до костей взгляд Альберта – как будто он видел во мне чуть больше, чем я могла и хотела показать.

Позже, позавтракав, мы еще долго бродили по ярмарке. Хвала Духам, Дэвлин больше не встретился, зато встретилось так много красивых и интересных вещей, что я замирала перед прилавками и витринами, и все не могла побороть в себе стеснительность, не могла поверить в то, что все это я могу просто купить. В итоге мои запасы пополнились еще теплым зимним платьем, высокими ботинками, красивым рединготом. Я хотела купить еще шаль, но Аделаида запротестовала, объявив, что это просто стыдобище – покупать шаль, умея вязать.

- Но я не умею вязать шали, - пробовала возразить я.

- Ну так а я тебе на что? Научу!

Кроме того, я купила смягчающий крем для рук. Они хоть и не выглядели так ужасно, как в дни моего прибытия в Бреннен, но мозоли никуда не делись, а мастер Брист заставлял нас упражняться с тренировочным оружием – до водянок на сгибах пальцев. Аделаида еще сунула мне несколько кусков ароматного мыла и бутылочку мыла жидкого, которым, как оказалось, все приличные люди моют голову.

Ближе к обеду мы еще раз перекусили в небольшой кондитерской, и там я окончательно разомлела от ароматного кофе и сладких пирожных, похожих на белые башни в маленьких корзиночках из песочного теста. Все было просто замечательно, и я… несмотря на то, что ночью обещал прийти Винсент, мне даже не хотелось, чтобы скорее наступил вечер. Ярмарка была похожа на сказочную страну, которую не хотелось покидать.

Потом Аделаида и Габриэль все-таки зашли еще в одну лавку, посмотреть украшения, а я осталась с Альбертом на улице. Мы стали с ним ближе к стенам дома, чтобы нас не толкали.

- Это надолго, - тут же объявил Альберт и аккуратно поставил покупки себе под ноги, - а ты чего не пошла выбирать? Я бы вас тут подождал.

Я грустно покачала головой. Как ему объяснить, что я… все еще не привыкла не то, что тратить деньги для собственного удовольствия, а вообще к тому факту, что у меня они вдруг есть и никто не отберет.

- Ну, не печалься, - сказал он, улыбаясь привычно-криво, - тебе ли печалиться, куколка?

И тут… я и сообразить не успела, что происходит. Альберт стремительно сделал шаг, сокращая разделяющее нас расстояние, быстро огляделся и, обхватив меня, прижал к себе. Совсем не по-дружески, нет. Я ойкнула, когда его рука опустилась ниже поясницы и попросту сжала мою ягодицу.

Духи, Альберт, зачем? Почему ломаешь то хорошее, что было между нами?

И вот так, глаза в глаза, я смотрю на него с болью и непониманием, и так хочется спросить – а как же Габриэль? – но горло словно сжали невидимым обручем. А он… наклонился к моему лицу, и смотрит насмешливо, с прищуром, как будто все это не более, чем игра, но со стороны может показаться, будто мы сейчас будем целоваться.

- Ильса-а-а-а, - протянул тихо, - что молчишь?

Но мне только и остается, что молчать, потому что слов просто нет. Я не знаю, что сказать человеку, который все это время вел себя со мной безупречно и благородно, который вроде как питал чувства к моей подруге, а тут…