Из Галиции приходили хорошие новости о ходе военных действий – куда лучше, чем те, что поступали с германского фронта. От генерала Иванова, чей штаб теперь располагался в городе Холм[22], ожидали дальнейшего продвижения вперед.

В Ивановском я повстречала вдову своего деверя, княгиню Екатерину Барятинскую-Юрьевскую, вместе с ее двумя сыновьями. Когда разразилась война, она в последний момент с огромными трудностями сумела покинуть Баварию.

И вот я опять в Киеве, где с многими офицерскими женами мы организовали на свои деньги госпиталь, которым руководила госпожа Рузская, супруга генерала. Нам отвели несколько палат в военном госпитале, которые мы стали готовить к приему раненых. Моя квартира была похожа на мастерскую, где вовсю шла подготовка постельного белья и прочего для нашего отделения в госпитале. И я была очень занята. Скоро мы официально открылись под патронажем великой княгини Анастасии Николаевны и ее сестры, великой княгини Милицы Николаевны. Обе они были дочерьми короля Черногории и были замужем за двумя братьями. Муж первой, великий князь Николай Николаевич, был теперь главнокомандующим, а его штаб находился в Барановичах, в Минской губернии.

Моя работа стала очень тяжелой, потому что мне пришлось пройти полный курс обучения работе в госпитале под руководством опытных наставников. К тому же пища в военном госпитале была ужасной, поэтому я была вынуждена готовить в своем доме добавку для наших пациентов. Я обычно вставала в половине седьмого утра, чтобы успеть обойти с пищей своих бедных офицеров. Время после обеда я проводила в операционной, что для меня было исключительно тяжело. Несколько раз я чуть не теряла сознание во время этих страшных операций. «Что с вас толку? – кричал доктор. – Нам нужны настоящие медсестры, а не слабачки, падающие в обморок!» Однако пациенты были ко мне привязаны.

Мне пришла в голову мысль использовать свои деньги на организацию небольшого госпиталя для выздоравливающих офицеров. Наш хозяин был настолько любезен, что отвел в мое распоряжение маленькую квартирку в нашем доме, рассчитанную на пять человек, а я в помощь себе наняла санитарку. Однако, когда мы уже были готовы к приему, утром к нам пришло не пять, а шестнадцать офицеров, и я была вынуждена снять еще одну квартиру побольше и нанять двух медсестер, своего же доктора и соответствующий персонал. И так появился мой госпиталь – «Дом для выздоравливающих раненых княгини Барятинской».

И наконец я вновь увиделась со своим мужем. Вначале пришла телеграмма от его военного врача с сообщением, что он был ранен и получил контузию головы. Потом он появился и сам, и я была совершенно в шоке, увидев, в каких кровоподтеках и шрамах было его лицо. Мы были очень рады нашей встрече после такой долгой разлуки. Но он не мог задерживаться дольше двух дней, потому что должен был ехать в Брест-Литовск. Император направлялся туда и желал видеть моего мужа. Генерал Иванов также ехал туда, чтобы встретиться с его величеством.

Как только мой муж приехал в Брест-Литовск, он увидел стоявший на станции императорский поезд. Император приехал раньше его и сразу же послал за ним. Мой муж явился к царю, который очень любезно встретил его. «Как поживаете, генерал?» – спросил он. «Но я только полковник, ваше величество!» – отвечал мой муж. «Я уже повысил вас в звании и забрал в свою свиту». И с этими словами он обнял Толи.

После приезда генерала Иванова состоялось длительное совещание. Мой муж рассказывал, что император выглядел таким сияющим и счастливым в связи с российскими победами в Галиции. Он пригласил обоих отобедать у себя. Но никто не мог принять это приглашение, потому что генерал Иванов получил очень важные новости из штаба на Юго-Западном фронте, которые требовали его немедленного возвращения, а мой муж должен был его сопровождать. Потом он мне рассказал, как некий генерал говорил с ним довольно презрительно, не зная моего мужа, а лишь глядя на его довольно поношенную форму. «Удивляюсь, полковник, – заявил он, – как это вы смогли отказаться от приглашения императора!» Спустя два дня он встретил того же самого генерала в Холме (в штабе генерала Иванова), когда ранг моего мужа был уже очевиден и уже другие были обязаны слушаться его приказаний. Тот генерал рассыпался в извинениях за совершенную в Брест-Литовске ошибку, и было видно, что он пребывал в большом смущении по этой причине.

Вскоре после повышения моего мужа по службе я поехала в Холм, чтобы повидаться с ним и генералом Ивановым. Муж вместе с персоналом штаба генерала располагался в поезде на станции, причем все жили в вагонах. Собственная резиденция генерала Иванова находилась в самом городе, в весьма небольшом домике. Хоть он и был командующим такого важного фронта, но генерал со своей обычной скромностью занимал только одну комнату, посреди которой стоял большой стол, накрытый картами и планами. Там он работал вместе со своим начальником штаба генералом Алексеевым.

Когда я заехала к нему, генерал Иванов был один. Было только восемь часов утра, и он пил чай. У нас состоялся приятный разговор. В тот день он был в очень хорошем настроении, новости с фронта были самыми ободряющими. По всей комнате стояли коробки с конфетами, большим любителем которых он был, и киевские дамы регулярно присылали ему сладости.

Пока я все еще была там, вошел генерал Алексеев, держа в руке телеграммы. Генерал Иванов взял их и тут же стал отдавать приказания. Я была просто потрясена его удивительной памятью и точностью, с которой он отдавал свои приказы. Очевидно, он все держал в своей голове, даже не сверяясь с картой. Он не был блестящим человеком, но наверняка имел дар удивительно быстрого понимания событий и мощную интуицию.

Пришло сообщение, что поезд главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича, отошел от ближайшей к Холму станции и направляется сюда. Было очень интересно наблюдать прибытие этого большого поезда со всем штабом великого князя и военными атташе. И британский атташе – генерал сэр Джон Хенбери Уильяме, и французский – маркиз де ла Гиш – оба были приятными персонами.

На станции великий князь Николай Николаевич провел длительное совещание с генералом Ивановым и генералом Алексеевым. Во время их разговоров я вдруг услышала слова: «Генерал, князь Барятинский – великий князь хочет его видеть».

Я настолько еще не привыкла слышать, как называют моего мужа, что даже воскликнула: «Генерал!» – и в моем голосе было такое удивление, что мой деверь, служивший адъютантом у великого князя, разразился смехом.

И тут мой муж доставил трофейные австрийские знамена, захваченные у полков, против которых мы сражались в Галиции. Великому князю было очень интересно на них посмотреть.

Я в ходе посещения Холма смогла сделать несколько снимков. Это единственные фотографии, из иллюстрирующих мою книгу, которые стали такими же «беженцами», как и я сама.

К настоящему времени оба этих великих генерала, Иванов и Алексеев, уже ушли из жизни, и это произошло во время деникинского похода.

Я не могла долго задерживаться в Холме, потому что чувствовала себя обязанной вернуться к своим выздоравливающим пациентам. Я также проходила обучение в госпитале, устроенном госпожой Треповой, женой киевского генерал-губернатора. Это был очень хороший госпиталь и совсем не такой, как тот, где я начала свою учебу ранее. В нем проводились многие очень серьезные операции. Одна из них мне особенно запомнилась – операция казака по имени Донсков, у которого была сильно повреждена рука. Однажды я делала ему перевязку, и открылось обильное кровотечение. Я не решилась оставить его одного и бежать за помощью, поэтому изо всех сил боролась с этим три четверти часа, пока ко мне не пришли на помощь.