сооружен высокий алтарь, к которому вел десяток ступеней. На алтаре находились священные книги и четыре высокие свечи, каждая, почти с человеческий рост. Издалека они казались эдакими фонарями, светящими при приглушенном свете, потому как светило до сих пор не выходило из-за грозных туч, которые еще несколько минут назад извергали из себя гнев богов.

Флавиан был поражен этой статуей и ему было неведомо, как люди вообще могли вытесать из камня столь громадную фигуру бога. Это было самой настоящей имперской пропагандой, которая упрямо твердило речноземнцем, мол, смотрите! Наши храмы видны с любого конца города, и боги наши наслаждаются всевозможными благовониями здесь, а в не в речной тине. Наши боги возвышаются над вами и вокруг них постоянно горят тысячи свечей, они не путаются в водорослях и не разделяют своего места ни с рыбами, ни с раками. Обитель наших богов посещают сотни людей в день, тысячи в месяц, десятки тысяч в год. Ваших богов же посещают только пьяные утопленники и рыболовные крючки. В любом случае, перед глазами Флавиана вырисовывалась именно такая картина.

Фонарщик, Первый среди равных из Двенадцати богов Пантеона был изображен здесь в своей привычной ипостаси — одноглазый мужчина, чье лицо почти наполовину прикрывалось капюшоном, одетый в богатую широкую мантию, подпоясанную золотым поясом. Пышная кустистая борода была длинной и доходила божеству до его мощной широкой груди. В правой своей руке, согнутой в локте, он держал свой четырехгранный прямоугольный фонарь, которым он освещает земной путь всем людям. Статуя была столь гигантской, что в один только фонарь могло поместиться несколько людей. Вокруг Фонарщика вилась спираль, которая доходила ему до пояса. Металлическая спираль, похожая на длинную миниатюрную винтовую лестницу стояло несколько сотен свечей и Флавиану даже в голову не пришло, сколько жрецы тратили денег на эти источники света и где они закупали их в таком объеме. Фонарь горел постоянно, но дым оттуда практически не шел, Сетьюд был наслышан о неких жреческих секретов "вечного огня", который всегда горит и не может догореть.

Перед статуей, упав ниц, молился человек в богатых бархатных и шелковых одеждах. Рядом стоял жрец, который сразу же перевел свой взгляд на незваных гостей, которые посмели нарушить их молитвы главе Пантеона. Галарий остановился в десятки шагов от герцога и в ожидании, начал крутить головой по всему храму, рассматривая достопримечательности храма. Ордерик услышал шаги, раздававшиеся за его спиной и решил прервать свой диалог с богом. Однако, первое слово все же осталось за жрецом.

Внешний вид доходяг, посягнувший на храмовый покой, не мог внушать доверия — рыжебородый воин, полностью облаченный в кольчужные одежды и растрепанный юноша, в залатанных рубах и серой от грязи рубашки с обветренным лицом, на котором проступала смесь удивления, исступления и усталости. Парадоксальный дуэт в котором сочеталось несочетаемое и даже не сомневаясь в этом можно сказать, что жрец прокрутил эту мысль у себя в голове.

— Кто вы, чтобы нарушать молитву нашего герцога? — эти слова в чужих устах могли показаться обличающими и гневными, но глас жреца был спокоен и умиротворен.

Флавиана поразило юношеское лицо священнослужителя, часть которого было скрыто под капюшоном. Возможно, в храме было слишком темно, чтобы получше рассмотреть жреца, но Флавиан клялся внутри себя, что ему еще и не было тридцати. Голубые ясные глаза и острый подбородок с жидкой, но длинной бородой, он был наделен богами румянцем на щеках и большими пухлыми губами.

— Галарий, член ордена стражей, — представился рыжий воин. — У меня дело к герцогу, жрец.

Священник метнул свой взгляд сначала на оружие стража, покоившееся на его кожаном поясе, а затем и на черный плащ, с такого ракурса священнослужитель конечно не видел двенадцатиконечное колесо, но решил довериться своему чутью. Да и вряд ли бы он что-нибудь увидел — в святилище, несмотря на такое количество свечей, было не так уж и светло, видимо здесь сыграла свою роль погода.

«Храм божества, который должен рассеивать темноту своим фонарем, полнится мраком.»

— По какому вопросу? — голос жреца по интонации совсем не отличался от голоса стража, он был таким же спокойным и без всяких чувств.

Галарию к этому моменту уже успел надоесть только что начавшийся диалог.

— По важному.

Жрец хотел было что-то ответить, но не успел, потому как, к тому моменту герцог, преклонивший свои колени у алтаря Фонарщика медленно поднялся и повернулся к людям, что потревожили его беседу с богом. Флавиан предполагал, что герцоги и другая высшая аристократия Риверланда чтят местных богов и их покровительницу — Девы Битвы. Оказалось, все намного сложнее и запутаннее, что бывало практически всегда. Делить мир — на черное и белое такая же глупость, как считать его серым. Некоторая часть речноземцем с таким же рвением молилась и имперским богам, как своим, совершенно не чураясь этого. Но все же, большинство жителей речных земель почитали веру своих отцов, дедов и пращуров, принося жертвы речным нимфидам, которые в ответ наполняли их реки косяками рыб, а паводки, благоприятно облагораживали и удобряли посевную почву.

— Четырнадцать оборотов назад, здесь, под плитами этого храма я похоронил свою жену, не смотря на то, что все мои родственники и пращуры спят вечным сном в погребальных склепах под городом, — голос герцога резко контрастировал с его мощным телосложением, он был тихим и мягким, эти черты редко проявлялись у герцогов, графов и командующих воинскими гарнизонами. — Да хранят вас боги. Чем обязан вашему появлению?

Алтарь возвышался над остальной частью храма и почти доходил до пояса статуи Фонарщика. Герцог начал спуск с амвона, вышагивая по каменным ступеням, покрытые зеленым бархатным материалом. Ордерик был широкоплечим статным мужчиной, с широкой грудью и светлым бледным лицом, он старался держаться своей аристократичной осанки, но несмотря на весь свой великолепный вид, в нем чувствовалась усталость, словно тяготы этого мира опустились на его плечи.

— Достопочтенный герцог, великая нужда привела меня к вашему дому, — ответил Галарий, не сдвинувшись с места.

Флавиан не знал, что обычно делают люди в случае проявление герцога. Он читал исторические труды, где фигурировали церемониальные обычаи, но совсем позабыл о том, перед кем стоит преклонять колени, герцогом, королем, императором, лордом-протектором? Да наверно это и не суть важно, потому как пастух остался стоять в своем грязном влажном тряпье позади статного стража, который взял на себя бремя этой беседы. Еще бы, герцог вряд ли бы заговорил с простолюдином, к тому же, без Галария Флавиана не пропустили бы сюда.

Жрец отошел от новоприбывших незнакомцев, дав простор для