Только и троцкизм – разъедал такие устои как кислота

– А вы и не будете ею владеть. Ею будет владеть умма.

– Как умма, эфенди?

– Разве это несправедливо, когда умма владеет землей? Я жил у вас и знаю, что умма – должна помогать тем, кто в нее входит. Бедным, остаревшим, вдовам

– Да, это так, эфенди…

– Но почему тогда не сделать так, чтобы и вся земля принадлежала умме? Пусть те, кто в нее входят – работают на земле и защищают ее, если потребуется. А весь доход – будет делиться по справедливости.

– А по справедливости это как, эфенди?

– Как решите – так и будет. Можно поровну. Можно – кто сколько работал. Можно выделить долю тем, кто не в силах прокормить сам себя. Как вы решите – так и будет.

Бандиты – пытались осознать сказанное.

– А как же вода, эфенди? Как же полив?

– Вода? А скажи. Разве это не правильно, когда вся вода принадлежит людям?

– В шариате сказано – нельзя брать плату за воду – сказал кто-то

– Вот видите? Если земля будет принадлежать всем – пусть и вода принадлежит всем.

– Нет, так не будет… – сказал один из бандитов – так не бывает. Я родился там, где всей землей владел Файзулло. И у него три сына и два десятка нукеров, а если надо – то он наймет еще. Они убьют любого, кто попытается отобрать что-то

– А сколько вас?

…

– Вас немногим меньше, чем у Файзуллы. И у вас есть винтовки. Так кто – сможет вас остановить…

Долго ли коротко ли – шли дни. И постепенно пленник, который был взят ради выкупа, и чудом не был убит – стал человеком, к которому шли за советом. И амир джамаата – нисколько этому не протестовал, хотя в другом случае – он убил бы такого пленника, посягающего на его права и привилегии. Просто он и сам поверил. Уверовал – точнее сказано.

В горах – связи нет, и информация разносится не сказать, чтобы быстро – тем более что знакомый с теорией и практикой террористической борьбы доктор учил их, как надо вести себя. Как надо таить. Как надо лгать, если потребуется…

Восток – всегда был закрытой книгой, но только не для своих. Для своих – каждый должен быть как книга открытая. Восток – это небольшие общины, поселения, барадари[75], в которых люди живут в очень тесном соседстве. Совместная работа, совместные страдания, совместная, крайне неприхотливая жизнь – делает людей роднее чем братья, о том чтобы таить– не может идти и речи. Тот, кому не доверяют, становится изгоем, даже если ничего конкретно плохого он не сделал. Просто – ему нельзя доверять и все. И потому – даже бандиты не думали о том, что можно таить правду о себе от брата. От сына. От родного отца.

Доктор учил их именно этому. Он был продуктом России двадцатых – со слежкой, с провокацией, с рабочими и офицерскими отрядами, с расправами в переулках, с оголтелым, чувствующим, что его время уходит террором. С полицейской провокацией, когда предавшему своих товарищей прощали все, когда доверять нельзя было никому, даже тому, с кем умирал вместе. И он учил их – как не привлекать внимания полиции, как не высказывать свои убеждения, как тайно встречаться, как вырабатывать свой язык, свою систему тайной связи.

И они слушали. Учились…

Так начинался Идарат.

Но нет ничего тайного, что не стало бы явным – и слухи все равно пошли. И вот, на одной из стоянок – доверенные люди передали Ихвану, что его хотел бы видеть Бадр. Тот, чьим именем кое-где пугали детей.

В отличие от Ихвана, который был всего лишь амиром джамаата – Бадр уже был военным амиром всего валия, то есть – военным руководителем сопротивления во всем княжестве. Русские и казаки охотились за ним, поэтому – он старался держаться в тени и нечасто выходил на свет… русисты, поняв, что любые передвижения крупных конных групп в горах привлекают внимание и моджахеды, пользующиеся поддержкой местного населения, засекают их и уходят – сменили тактику. Теперь – в горах действовали мелкие группы и даже одиночки. Такие одиночки, бородатые, одетые как местные жители, пасущие скот – были вооружены снайперскими винтовками и не знали жалости. От снайперских пуль – погиб уже не один амир джамаата…

Тем не менее – и полностью уйти на дно он не мог. Армия джихада – была не такой как обычная армия, в ней не было воинских званий, рот и полков. Ты командовал только теми людьми, которые согласились подчиняться тебе. А чтобы тебе согласились подчиняться местные горцы, которые никому не подчинялись в принципе, даже, наверное, и Аллаху не подчинялись – надо было быть человеком выдающейся храбрости…

Так что время от времени – он просто вынужден был встречаться с нижестоящими, то есть – с амирами джамаатов. Обычно – это все обставлялось как встреча пастухов: наученный горьким опытом военный амир не имел большой охраны, передвигался только со стадом овец и не держал открыто оружия. Он уже знал, что с неба – могут следить…

* * *

Они встретились в тайном месте, в месте, которое знали местные пастухи – людей здесь трудно было заметить даже с воздуха, такой был рельеф скал. С каждым – было по небольшому отряду: любой джамаат имел в своем составе двойку, тройку или пятерку бойцов, являющихся личными телохранителями амира. Вместе с Бадром – было десять человек, они заняли позиции около хитрой пещеры – через нее был выход в другую пещеру, на противоположный склон горы и много левее. Знали об этом только местные.

По поводу встречи – они зарезали двух баранов, отобранных у пастуха: было слишком опасно входить в селения и покупать: и меньше достаточно, чтобы по пятам пошла казачья полусотня. Костер разложили много правее. И пока боевики наслаждались мясом – амиры отошли для серьезного разговора, быстро насытившись. Мясо было для всех – потому что каждый человек должен есть. А вот право на слово в серьезном разговоре – было далеко не у каждого…

Дальше по ущелью, много дальше, настолько дальше, что человеческий глаз не способен это разглядеть – шевельнулась земля..

Его звали Савва. Это был невысокий, крепкий бородач, чей род шел от сибирских староверов. Он не курил, не пил спиртного, почти не разговаривал даже, когда находился в расположении части, почти не нуждался в воде – двух больших стаканов в день ему хватало, хотя ни один ученый врач не смог был понять, как он не погибает от обезвоживания. Он не спорил с командованием, никогда не высказывал недовольства чем-либо, ни на что не жаловался. Он был серьезным и богомольным человеком, каждый день молился Господу и просил его о прощении за совершенное – после чего, совершал то же самое, повинуясь приказу. Он был снайпером – одним из лучших снайперов в армии. В сущности – он был больше винтовкой, нежели человеком. И как его дел – бил одним единственным выстрелом в затылок браконьеров и бандитов, как его отец воевал с хунхузами – так он служил Белому Царю и убивал за него. И если раньше он сам и вся его семья ненавидели династию Романовых и считали ее исчадием ада – то теперь на престоле был монарх, крещеный по старой вере. Долгом каждого из них – было защитить такого монарха и его интересы, в чем бы те не состояли.