— Пойдём-ка домой, — наконец решил я, обращаясь к верному арабу. — А то мне с утра дядюшке докладываться, так что и спать-то уже когда.

Так, собственно, и произошло. Я только-только лёг, как добрый денщик пинками поднял меня пред ясные очи нашего генерала. Василий Дмитриевич на этот раз не стал ждать меня с чаем-кофе, а самолично решил осчастливить нашу конюшню своим лучезарным присутствием. Заявился он, разумеется, не один, потащил с собой всё ещё недолеченного ординарца и двух казачков из личной охраны, со своей же станицы. Не то чтоб меня боялся или ещё кого, а ради престижу! Короля играет свита, не правда ли…

— Что скажешь? — Дядя отвёл меня в уголок и сам был настолько нервный, что я предпочёл не томить его душеньку, а ответить односложно:

— Верна.

— А вампир энтот румынский? Приставал ли к ласточке моей?!

— Приставал.

— И… и что ж ты… убил его к бесу?

— Как можно, он ведь иностранно подданный?! — Я счёл возможным дать развёрнутый отчёт о прошедшей ночи. — Спервоначала ему ваша Маргарита Афанасьевна за намёки интимные полновесную пощёчину влепила! А потом уже и я руку приложил… Вот, сувениров вам набрал полный карман. Держите!

— Ах ты умничка моя…

— Это вы мне или Маргарите Афанасьевне?

— Да отстань ты, балабол. — Дядя подбросил на ладони вампирские клыки. — Тебя-то за что хвалить? Ты долг свой казачий исполнил, родовую честь защитил, себя да меня от насмешек газетных избавил! За то я тебе спасибо скажу, а ты должен мне в ножки поклониться да ответить «не за что»…

— Облезете! — уверенно выпрямился я.

— И то верно, — неожиданно согласился он. — Чего-то я наглею не по годам. Ты уж не серчай, Иловайский, прости старика… Давай рассказывай, чего там ещё было-то, а?

В общем, я всё ему рассказал. И про изменчивую бабку Фросю, купившуюся на сказки о светлом будущем и простом женском счастье. И про лысых учёных, которые ради заманивания меня в свои лаборатории на всё готовы: нечисть подкупить, Катеньку продать, из нас, казаков, прилюдно дураков делать. И про жителей Оборотного, типа моих упырей-патриотов и прочих знакомцев, кои сами чумчарскую кровь принесли, лишь бы наш полк в молдавскую нечисть не перекинулся. У каждого свои интересы были, свои выгоды, но ведь в конце концов мы победили, нет? Больные излечатся, генерал поведёт станичников на указанную позицию по государеву приказу, а даст бог, так разобьём врага и с победой на тихий Дон, до дома до хаты вернёмся. Всё ж радостно, верно?..

— Не всё, — выслушав меня, осторожно поправил мой дядя. — Задание моё самое первое ты ведь так и не выполнил…

— Это какое? — смутился я.

— Полк через три дня на рысях к польской границе последует. А ты, как я понял, не женат — ни детей ни плетей?

После чего он встал, дал знак ординарцу подвести коня и, похлопав меня по плечу, уехал. Я же под укоризненным взглядом Прохора так и остался сидеть на чурбачке, обняв голову руками.

Вот и получается, что никаким боком мне без тебя не обойтись, свет мой Катенька! Не с бабой Фросей же мне размножаться, правда? Да и занята она уже, аж три раза как занята…

Вечером того же дня я взял быка за рога и привычным путём переправил записочку, приглашая ненаглядную свою на свиданку под луною, на кладбище. Место романтичное, уединённое, и ей идти недалеко, и я здесь уже каждую могилку в лицо знаю. Разложил платок белый, положил на него пряников, кусок сахару, халвы немного, рыбы жареной, хлеб, картошку печёную. Дядя ещё вина предлагал кубанского, да я отказался. Не будет она его пить. Ей от шампанского пробку нюхнуть — и вот она, полная невменяемость. Рисковать не хочу: хлебнёт домашнего красного да наутро не вспомнит ни моего имени, ни зачем тут рядом лежим. Не хочу так, хочу честь по чести…

Катенька пришла разнаряженная по-простому, в штанах синих да куртке тонкой, того же материалу, с вышивкой на спинке орла белоголового. Сидели рядышком, плечо к плечу, на той же могиле, с которой и началось моё первое путешествие в Оборотный город. Разговор сначала вёлся о том мешке воблы, что мы с Прохором у арки обронили, а потом вокруг ихнего учёного совета. Оттуда плавно перекатился на таинственную организацию по борьбе со злоупотреблениями в этой области и того лысого чина, который всем здесь заправлял. Свести беседу на дела сердечные нам никак не удавалось…

— Короче, я накропала крутую телегу в главное управление. Поступательно, с фактами и подтасовкой, доказала, что этот тип явил преступное легкомыслие, связался с криминальным элементом, привлёк к делу умственно отстало неуравновешенных представителей альтернативной высшей формы жизни и бездарнейше провалил всю операцию по вербовке гражданина Иловайского И. Н.

— Поверили?

— Поверят, куда денутся. Им сейчас важно сохранить хорошую мину при плохой игре и выйти в белом! По сути, я облегчаю им эту задачу, непрозрачно намекнув, кого можно сделать козлом отпущения.

— Лысого жандарма? А как же все остальные?

— Конкретики в студию, плиз! Кого ты имеешь в виду?

— Ведьму Фифи Зайцеву, спятившего доцента Жарковского, бабку Фросю, тех бесов, что я… что мы с дядей грохнули, а ещё вампир румынский и Смерть иллюзорная.

— Плюнь и разотри! — тепло посоветовала мне Катя. — Вампир сбежал, надеюсь, недалеко. Солнце в степи жарит немилосердно. Бесы на фиг никому не упёрлись, грохнул и грохнул, спишут на личную самозащиту. Вот с иллюзией они, конечно, погорячились. Такие вещи без отдельного согласования не делаются, а у тебя там полсела торчало в свидетелях. Не айс!

— Ясно. А доцент?

— Ищут. Он же поехал по полной, текущей крышей вбок, раскрыл в себе новую личность, а то и две. Как разбегутся они в разные стороны, так попробуй его поймай… С ведьмой, кстати, тебе самому разбираться придётся. Она твоя.

— В каком смысле?

— Да уж не в том, в каком глазки заблестели! Ох, Иловайский, узнаю, что у тебя с ней что-то было, — убью и сама в отделение сдамся, типа была в состоянии аффекта!

— Да понял я, понял…

Попытка отвлечь мою грозу сладким пряником не сработала, Катенька выразительно похлопала себя по бокам:

— После девятнадцати — не ем. Пробовала после восемнадцати, но не сдержалась, на третьи сутки сорвала замок с холодильника и в час ночи так облопалась… Но вернёмся к теме. Фифи наши не тронут, она идеальный кандидат для создания пусть паршивого, но хоть какого-то переговорщика с их стороны. Однако! Если, по твоему же выражению, вы с дядей и её грохнете — учёный мир не нацепит траурные ленточки. А с бабой Фросей я сама разберусь…

По тону, каким это было сказано, я как-то сразу понял, что казнить заслуженную кровососку не будут. Видимо, чем-то она всё-таки глянулась Хозяйке Оборотного города. Ну да это дела их, женщин, мне не понять, и не надо. По сути-то, я ведь сам бабу Фросю давно простил, не заверни она мне дорогу, я, быть может, так и прожил бы однообразную военную жизнь, а с любимой кареглазкою и вовсе бы не встретился… Моя попытка нежно приобнять Катеньку за талию опять была пресечена самым вежливым образом: