– Я сам поглядел бы на Падение Тени, – говорил между тем Виллон.

– Нет. – Таер покачал головой. – Дорога туда трудная, мастер Виллон. Поведу этих парней, они измучатся, и для них это будет хорошо. Если проведешь следующее лето со мной в походах, чтобы набрать форму, возьму тебя с собой. Я уже обещал Бандору.

– Я много путешествую, – сказал Виллон. – Ты удивишься, каким крепким может быть такой старик, как я.

– Я уверен, это правда, – ответил Таер.

Сэре показалось, что Виллон не собирается уступать. Но вот он рассмеялся и потрепал Таера по плечу.

– Хорошо, хорошо. Значит, на следующий год. Я не забуду. Немного поторговавшись, Таер заплатил за продукты и травы, отобранные Сэрой. Когда закончили, Таер вернул Биллону карту, которую тот дал Сэре.

– Это подарок, – сказал Виллон.

– Ценный подарок, – ответил Таер. – Но так как мы не собираемся путешествовать по империи, он нам ни к чему. Отдай тому, кто в нем нуждается.

Виллон поклонился и взял карту.

– Всегда приятно иметь с вами дело, – сказал он.

– Олбек тронут тенью?

Сэра села за стол и попыталась сообразить, что бы это значило.

Лер, Джес, Форан и Ринни встретили их у крыльца рассказом о своих приключениях.

– Но когда за несколько дней до нашего ухода он напал на Лера и Ринни, он не был тронут тенью, – сказал Джес.

Хенна села рядом с Джесом и посмотрела на него.

– Ты так легко это определяешь? Другим Защитникам, которых я встречала, приходилось специально отыскивать признаки тени.

Джес пожал плечами.

– Я чувствую неправильный запах. И тогда смотрю.

– Вопрос в том, что нам с этим делать, – сказал Таер.

– Ничего, – решительно ответила Сэра. – Олбек подождет нашего возвращения. Хотя интересно, что он был затронут тенью после нашего отъезда в Таэлу. Непривлекательный человек не становится тронутым тенью из-за своего дурного характера. Более обычный случай – Бандор. Приятный и достойный гражданин, который способен причинить большой вред, пока его держит Сталкер.

– Есть несколько способов стать затронутым тенью, – сказала Хенна. – Черный – только один из них.

– Ну, Черный, несомненно, побывал здесь.

– Ринни, – сказал Таер, – какое-то время ты будешь выходить из дома, только когда с тобой кто-нибудь есть. Если понадобится, бери с собой Гуру.

– Хорошо, – согласилась она. То, что она не стала возражать, свидетельствовало о том, как она испугалась.

Сэра поймала взгляд Форана и кивком поблагодарила его.

Весь следующий день они паковали и перепаковывали тюки и мешки и уравновешивали их парами, чтобы на следующее утро подвесить к седлам. Камни орденов Сэра уложила в сумку; эта сумка всегда будет с ней. Мермори погрузили в один из мешков.

Лер и Джес пошли за лошадьми и вернулись с еще тремя для поездки: двумя гнедыми и одной серой. Не хватало одной лошади, но Джес мог пешком перегнать большинство лошадей. Ни одна из новых лошадей не могла сравниться с Кукурузой Лера, но это были крепкие горные лошади, как раз для такого похода.

И словно знамение, Бандор и Алина принесли обещанный путевой хлеб на день раньше, чем обещали. – Завтра, – сказал Таер.

Они оставили ферму, когда солнце еще не взошло. Лошадь Форана приплясывала и делала вид, что боится тюков, свисающих с ее седла. Лошадь Сэры, одна из новых, в ответ вздрагивала и упрямилась.

Сэра успокаивала ее, разговаривала с ней. Лошадь была неопытная, но с ровным характером и скоро привыкла. В отличие от жеребца Форана.

– Боевая лошадь, – объяснил Форан, когда его конь наконец пошел, перестав прыгать.

– Этот тоже, – сказал Таер, показав на Скью, который только ухом дернул в ответ на тревожное поведение других животных. – Если действительно придется идти на войну, подумай о другой лошади.

Форан улыбнулся.

– Когда нужно действовать, он успокаивается. Сейчас просто рисуется перед кобылами.

Таер покачал головой.

– Фаларн использовал кобыл, чем доставлял нам неприятности, потому что наши дворяне ездили на жеребцах.

– Я слышал об этом, – сказал Форан. – Но если я поеду на мерине или, того хуже, на кобыле, моего министра протокола удар хватит. – И он стал что-то негромко и безмятежно напевать себе под нос. Его рослый серый встал на дыбы и сделал шаг в сторону. – Может, так и стоило бы сделать. Но Блейд выполняет свою работу, а это значит, что я должен выглядеть хорошим всадником, быть атлетическим и роскошно одетым.

Говорил он недовольно, но Сэра заметила, что представление нравится ему не меньше, чем его лошади. После нескольких часов хода горячий жеребец Форана успокоился и позволял себе лишь легкие шалости.

* * *

Хенна смотрела, как солнце сверкает золотым и красным в волосах Джеса, и думала об этом неожиданном, но желанном подарке.

Джес шел рядом с лошадью Хенны, у его ног бежала Гура. Ходьба словно нисколько не затрудняла Джеса, хотя лошади двигались быстрым шагом. Хенна не обменялась с ним ни одним словом наедине с того дня, как караулила его сон, но почему-то ей казалось, что они оба признали это новым шагом в их отношениях.

Теперь он принадлежит ей.

Естественный ход путешествия привел к образованию нескольких небольших групп: Сэра и Таер во главе; затем Форан, Ринни, Лер и Иелиан; дальше Тоарсен, Кисел и Руфорт; наконец, замыкают Хенна, Джес и собака.

Хенна слышала звуки разговоров впереди, но могла разобрать изредка лишь отдельные слова. Поскольку они с Джесом двигались последними, а легкий ветер дул им в лицо, никто не услышит, что они скажут друг другу.

Она не знала, что ему сказать. Она редко испытывала неловкость, но с рядом с Джесом для большинства это обычное состояние. Сама Хенна не говорила много – в отличие от Таера, – но не испытывала неловкости, когда Джес молчал. Вернее, раньше не испытывала. А теперь ей хочется говорить с Джесом, но она не знает, что сказать, и потому молчит.

Джес потрепал ее по ноге.

– Не надо так волноваться, – сказал он.

Это было настолько неожиданно – хотя она опять не понимала, почему: ведь она знала, что он необычайно сильный эмпат, – что Хенна рассмеялась.

– Попытаюсь не волноваться, – ответила она. Она не видела его лица, не могла прочесть его выражение, но плечи Джеса расслаблены, он спокоен. – Просто я чувствую, что мне нужно много сказать, но когда хочу сказать, слова не выходят из уст.

– У меня так часто бывает, – серьезно сказал он. – Обычно я жду, чтобы это прошло. Если это важно, рано или поздно оно придет. Помогает бег.