Он остолбенел, увидев на пороге женщину.

– Кэрол! Я не знал, что ты собираешься прийти.

Оцепенение Билла смыло теплой волной, обдавшей его при виде Кэрол. Настроение сразу поднялось.

– Я сама этого не знала, – сказала она. – Глэкен отправил меня наверх.

Он сразу понял, что у Кэрол что-то не так. Всмотревшись в ее лицо, он заметил на нем морщинки. Кэрол всегда выглядела моложе своих лет, но сейчас ей можно было дать ее настоящий возраст.

– Проходи. – Он выглянул на лестницу. – А где Хэнк?

– Откуда мне знать...

– Ты об этом хочешь поговорить?

– Да, – ответила она, но тут же тряхнула головой, – нет, я хочу сказать... – Она села на край дивана. – Знаешь, Хэнк так странно себя ведет, я даже не знаю, как быть.

Она рассказала, что Хэнк сильно изменился, запасает еду, составляет списки, в общем, о его навязчивых идеях.

– Я понимаю, как ты расстроена, – неожиданно для себя сказал Билл. – Ты пробовала с ним говорить обо всем этом?

Сам того не осознавая, он снова вошел в роль проповедника и доверенного лица семьи. Но тут же одернул себя. Ведь перед ним сейчас не прихожанка, перед ним – Кэрол. Женщина, которую он знает. Не просто знает – теперь он вынужден сознаться себе, – а любит вот уже сорок лет. И было бы глупо сейчас сохранять в отношениях с ней какую-то дистанцию. Все равно не получится.

– Конечно, я пробовала, но это все равно что разговаривать со стеной. Может быть, у него срыв – как ты думаешь?

Билл вздохнул:

– Не знаю, подходит ли здесь слово «срыв». Ведь в поведении его нет ничего иррационального; все, что он делает, вполне разумно, даже мудро, с позиции самосохранения. Он напуган и потрясен, так же как и большинство людей.

К Биллу вернулось подавленное состояние.

– Я знаю, он не делает ничего плохого, никому не причинил зла. Хороший человек. По-настоящему хороший. Но теперь у него такой сумасшедший взгляд...

– Ты любишь его, Кэрол?

Слова вырвались как-то непроизвольно, и он тут же пожалел. Хотел было сказать, что она может не отвечать, но тут же подумал, что она и сама это знает. Поэтому решил оставить все как есть. Этот вопрос мучил его уже несколько месяцев, с тех пор как он вернулся сюда. Он хочет это знать, черт возьми.

– Да. По-своему. Не так, как любила Джима. Совсем не так. Но он хороший человек, мягкий и добрый, по крайней мере, всегда был добрым. Но теперь он просто... я не знаю...

– Почему ты вышла за него замуж?

Ему не верилось, что он задает ей эти вопросы. Но здесь, в полумраке, когда в угасающем свете виден был лишь силуэт все казалось возможным. Он не стал включать лампу. Чтобы сохранить возникшую в полумраке особую атмосферу.

– Наверное, потому, что чувствовала себя одинокой, Билл. Я никого не знала в Нью-Йорке, когда приехала сюда. В основном это соответствовало моим желаниям. Я собиралась все начать заново. Возвращаться в Монро и разыскивать старых друзей не хотелось. Слишком много прошло времени. Они лишь напоминали бы мне о Джиме и нашей с ним жизни. Начались бы расспросы: где я была все эти годы, почему тогда уехала, и еще про... ребенка. А я не хотела переживать все заново. Хотела создать новую Кэрол.

– Понимаю. Очень хорошо понимаю.

– Неужели?

– Да. Я поступил точно так же, когда жил в Северной Каролине. Даже имя изменил на Уилла Райерсона. Только совсем по другим причинам. Правда, странно? Мы были в тысячах миль друг от друга, но почти в одно и то же время хотели переделать себя.

– Значит, ты понимаешь, как может быть одиноко человеку. Но с тобой, по крайней мере, твоя вера в Бога.

Билл в раздумье покачал головой:

– Была со мной. А теперь ушла. – Как и все, кто был мне дорог в этой жизни. -Продолжай, пожалуйста.

– В этом городе непросто обзавестись знакомыми. По крайней мере, женщине моего возраста. Мужчины помоложе рассчитывали на легкую связь со мной, полагая, что из благодарности за проявленное внимание я немедленно лягу в постель с любым из них. Те, кто постарше, которым уже дважды не повезло с женитьбой, о браке и не помышляли, а просто искали женщину, которая ухаживала бы за ними. А вот Хэнк оказался совсем другим. Ни на кого не похожим.

– Чего же он искал?

– Ничего. Он прожил долгую холостяцкую жизнь и умел о себе позаботиться. Не рисовался передо мной, так же как и я перед ним. Нам было очень уютно вдвоем. И легко. Как бывает настоящим друзьям.

Билл никак не отреагировал на ее слова. Что касается брака, то ему приходилось слышать и не такие причины.

– Дружба привела к... более близким отношениям, и в конце концов мы стали жить вместе. А через какое-то время решили узаконить наши отношения. – Он услышал, как она усмехнулась в темноте. – Сюжет, не подходящий для захватывающего любовного романа, но нас все это устраивало. До настоящего момента.

– Мне очень хотелось бы дать тебе какой-нибудь умный совет, Кэрол. Но все, что я могу тебе сказать, – слова застревали у него в горле, – оставь пока все, как есть. Сможет Глэкен выиграть для нас хоть немного времени, Хэнк, возможно, придет в норму. Не сможет... Тогда ты сама будешь рада своим запасам еды.

– Оставить все, как есть, – повторила она, – это нелегко, но именно так я и собиралась поступить. Это мой долг. Мне просто нужно было выговориться. – Она посмотрела в окно и переменилась в лице: – О Боже, уже почти стемнело! Мне пора уходить. – Она вскочила, Билл тоже поднялся. Казалось, день только начинается.

Кэрол направилась к выходу. Билл пошел следом за ней. Но выйти она не успела. Дверь открылась, и на пороге появился Глэкен. С ним был Джек.

– Кэрол? – спросил он. – Вы все еще здесь?

– Да, я задержалась. Теперь мне нужно спешить. Солнце почти зашло.

– Не почти, а уже зашло, – поправил он. – Теперь вам уже не удастся добраться до противоположной стороны парка, а значит, и попасть к себе домой.

– Но я должна быть дома. Хэнк будет волноваться.

– Позвоните ему, – посоветовал Глэкен. – Когда я последний раз снимал трубку, телефоны работали. Скажите, что все в порядке и сегодняшнюю ночь вы проведете здесь, в безопасности.

Билл проводил ее к телефону. Он понимал, что Кэрол расстроена, потому что не может вернуться домой, но не мог не испытать радости, что все так получилось.

* * *

Из передачи радио АМ-диапазона:

"Еще одна новость: Департамент исправительных учреждены города Нью-Йорка сообщает о массовом побеге заключенных с Райкерс-Айленда, случившемся несколько часов назад. Чуть ли не восемьдесят пять процентов надзирателей третьей смены не вышли на работу, сославшись на болезнь, а надзиратели второй смены отказались от платы за сверхурочную работу и покинули тюрьму.