Самут заметила среди врагов еще одного минотавра, увековеченного, и прошептала под нос:

– Сколько же раз мне освобождать тебя, брат?

Все трое устремились к нему. Дак двинулся за ними, на помощь, но не успел он придумать, чем мог бы помочь, как вся битва завершилась. Да, минотавр оказался зверски силен. Он вырвал из мостовой целую плиту мрамора и запустил ею в Самут, но та, намного превосходящая его в быстроте, в мгновение ока вскочила ему на спину! Видя, как минотавр тянется к ней, Дак сразу же вспомнил: стоит ему вцепиться в Самут покрепче, и ее Искра потеряна. Однако Самут, скрестив клинки хопешей на горле минотавра, одним движением отсекла ему голову с криком:

– Ты свободен, Нехеб, отныне и вовеки!

Дак так залюбовался ее победой, что едва не угодил в лапы врага сам. Но Сархан Воль превратил собственные ладони в пару волшебных драконов, и те окатили двух Вековечных, потянувшихся к вору, струями пламени. Неупокоенные твари вспыхнули, запылали, а какая-то женщина-мироходец в белом срубила обоим головы.

– Воль? – сказала она, бросив взгляд на Сархана.

– Странница! – откликнулся тот.

Оба смерили вора неодобрительным взглядом и вновь устремились в бой.

Смущенно потупившись, Дак покачал головой.

– Осторожнее, идиот, – пробормотал он самому себе.

Когда-то у него имелась необычайной силы латная рукавица, помогшая отбиться даже от кракена. К несчастью, с этим артефактом пришлось расстаться, обменяв его на избавление от сонного проклятия и даже не получив в придачу ни единого зино. Снова вступая в бой, Дак больше всего на свете жалел о ней, об этой самой латной рукавице…

Но, несмотря на все свои опасения, Дак вынужден был признать: стратегия Гидеона оправдывается. Вековечных – даже Богов-Вековечных – неуклонно теснили назад, к Цитадели Боласа.

Вот тут-то это и произошло.

Едва воротившись на Равнику, Дак снова почувствовал жесткую хватку магии, не позволявшей уйти в другой мир. И отчасти был этому рад. Ему хотелось быть храбрым. Хотелось быть тем, кто не уклонится от боя. И выбора в этом вопросе – спасибо Бессмертному Солнцу – у него не имелось. Но вдруг он почувствовал: выбор есть. Очевидно, та пиромантка, что вызвалась отключить Солнце, сделала свое дело. Теперь Дак знал, что может уйти в любую минуту. И видел, что многие мироходцы вокруг не преминули так и поступить.

Беглецов оказалось так много, что натиск защитников города начал захлебываться, слабеть. Ведомые Богами-Вековечными, захватчики вновь подались вперед, и Гидеон, паривший в небе верхом на пегасе Боросов, скомандовал отступление.

Тут Даку отчаянно захотелось оставить этот мир. Ах, как велик был соблазн…

«Ну, то есть, я же всего-навсего вор. Кто я такой, чтоб оставаться, когда остальные бегут? И ведь речь-то сейчас не просто о каких-то мерзавцах вроде Об-Никсилиса. Вон сколькие ушли, как только возможность увидели. Отчего бы и Даку Фейдену не слинять?»

И в этот момент он увидел Странницу, безнадежно зажатую в угол двумя Вековечными. Разумеется, поступила она умно – покинула Равнику, но только затем, чтобы тут же вернуться назад, возникнуть за спинами противников и живо прикончить обоих одним ударом меча. Все это произвело на Дака немалое впечатление. Путешествие меж миров даже в спокойный-то день утомительно, а уж в такой, как сегодня, совершить переход и через пару секунд вернуться обратно… нет, подобного ему ни за что не проделать, как бы он, боги его разрази, ни был свеж.

Однако проделка Странницы придала Даку мужества. Подобный выход его устраивал, как нельзя лучше.

«Если уж станет совсем туго, можно слинять, а в скором времени – и назад. Может, не две секунды спустя, но рано или поздно… Или нет. Если уж станет совсем туго, можно слинять, а уж там и решать, стоит ли возвращаться. Но до тех пор – останусь и буду драться».

А все потому, что в конечном-то счете Даку Фейдену ничуть не хотелось становиться одним из тех мироходцев, что трусливо бежали, едва припекло. Возможно, Дак всего-навсего вор, никакой не герой, однако – из тех воров, которые своих не бросают…

Первый жонглер, затянутый в красную кожу, усеянную заклепками и увешанную бахромой лент с острыми рыболовными крючьями на концах, впечатляюще управлялся с шестью горящими факелами. Второй жонглировал восемью человеческими черепами. Третий – дюжиной черепов, да к тому же пылающих пламенем. Четвертым жонглером был неупокоенный – скелет, для прочности окованный сталью, включая сюда две пары кованых железных рогов, точной копии рогов его господина, Ракдоса Осквернителя. Этот жонглировал горящими кошачьими черепами, которые извлекал из жаровенки, тлевшей в его же собственной грудной клетке.

Вдруг скелет ни с того ни с сего швырнул крохотным пылающим черепом в Тейо, и тот едва успел отразить удар округлым белым световым щитом, не то череп угодил бы ему прямо в глаз. Отскочив от щита, кошачий череп звонко ударил скелета в лоб. В ответ тот разразился хриплым, негромким смехом, от которого Тейо пробрала дрожь.

– Они тебя просто пугают, – ободрила его Кайя.

– И у них неплохо выходит, – буркнул Тейо, смущенно потупив взгляд.

– Ты на наш счет ошибаешься, госпожа, – прошелестел скелет. – Мы просто-напросто думали вас поразвлечь.

– Плохо выходит, – проворчал Тейо, смерив скелет сердитым взглядом.

Скелет вновь засмеялся.

– Ну что ж, по крайней мере, ты поразвлек меня, – сказал он.

Они шли вниз, вдоль Вестибюля Демона, по лестнице из пяти сотен ступеней, к Рикс Маади, парадному залу гильдии Культа. Токи лавы, струившейся вниз по стенам коридора, пробитого в камне вурмом, окрашивали все, на что ни взгляни, зловещим тусклым багрянцем. На каждой четвертой – ну, может, пятой – ступени давал представление новый трюкач. За жонглерами следовали кукольники с марионетками, одна кошмарней другой. При виде последней из кукол Крыса громко ахнула. Вначале Кайя решила, что девочка испугана: по пути вниз она, против обыкновения, почти не раскрывала рта. Но, приглядевшись внимательнее, она обнаружила, что марионетка являет собой пусть карикатурное, но беспощадно точное подобие ведьмы бритвенных лезвий, Гекары, вооруженное настоящими бритвами, и тут же сообразила: причина молчания Крысы – вовсе не страх, но грусть.

– Без нее здесь уже никогда не будет по-прежнему, – с печальной улыбкой шепнула ей Крыса.

Именно из-за гибели Гекары Кайя настоятельно рекомендовала горгоне отправиться в Рикс Маади вместе с нею самой, Ралом, Тейо и Крысой, причем не взяв с собой, для охраны, ни краулов, ни Былых. Если культисты потребуют объяснений, или же мщения за смерть Посланницы Гекары, пусть Враска сама с ними и объясняется (или платит по счету).

Как ни странно, горгона не возражала.

Тут изображавшая Гекару марионетка, словно бы по собственной воле, метнула во Враску и Рала Зарека лезвия бритв, причем вполне настоящие. Бросок оказался не настолько силен, чтоб нанести главам гильдий Иззетов и Голгари сколь-нибудь серьезный урон, но одна из крохотных бритв оставила на плече Рала небольшой порез, другая же чиркнула Враску по щеке, и вниз, к уголку ее рта, потекла тонкая струйка крови. На миг Кайя встревожилась: уж не смазаны ли лезвия ядом, – но Крыса, заметив ее опасения, отрицательно покачала головой.