– Меня вел мажордом. Такой странный, в галунах. Он кого-то напоминает… И вел себя странно: не хотел впускать, все советовал убираться подальше, вздыхал так жалобно…

Мажордом… Соня вспомнила представительную фигуру – почти глава дома. Он не хотел вести Гастона, значит, знал, куда ведет. Вздыхал жалобно, значит, не одобрял действий своей хозяйки…

Конечно, его вздохи мало что дают. Но ведь нет ничего другого, за что можно зацепиться! По крайней мере, мажордом знает, что Гастона кинули в каменный мешок тайного хода. Значит, знает, где искать…

– Еще я вспомнил, – прошептал Гастон. – была лестница и черная комната. Несравненная встретила меня там, в Черной приемной…

Это уже лучше! Соня закрыла глаза:

– Не мешайте мне, месье Леду! Сидите тихо! Девушка напряглась и стала молить Бога:

– Пусть Виктор услышит меня и поймет! Пусть Виктор услышит меня и поймет!

Перед ней всплыло лицо Грандова. Его любящие глаза, его сильные руки, обнимающие ее. Его страстный голос в Розовом будуаре.

– Виктор! Виктор! Услышь меня, Виктор! – лихорадочно зашептала вслух Соня. – Я люблю тебя! Услышь меня!

Она не стеснялась. Все равно Гастон не понимает по-русски. Она уже почти кричала в ужасе и отчаянии:

– Помоги мне! Найди мажордома! Спроси его о Черной приемной! Спаси меня! Не верь гранд-маман! Я здесь, в ее подземелье! Спаси меня! Спаси!

От напряжения в мозгу девушки что-то сверкнуло, и она потеряла сознание.

Версаль, февраль 1876

Ночь в доме и подвале

Виктор в гневе бросал в саквояж свои вещи. Они почему-то не умещались. Позвать слугу? Да пес с ними, с вещами! Их можно оставить и поехать налегке. Только бы скорее в Париж, в театр «Варьете»!

Неужели эта девчонка провела его, как идиота?! Он-то повез ее с собой, чтобы побыть вместе. Мечтал о романтическом путешествии. А она знала, куда ехать, – к любовнику в Париж! Денег только у нее не было – вот и нашла дурака, с которым прокатилась без затрат.

Впрочем, вряд ли этот Гастон – ее любовник… Нет! Виктор точно знает, что был первым мужчиной Сони Леноровой. Или теперь в Париже она станет, как прежде, Ленотр?! Что ж, знаменитые предки всегда в цене. А французы почитают Андрэ Ленотра величайшим садовым архитектором – одним из создателей Версаля.

Да что этот Ленотр создал – пристанище порока и блуда?! Видно, все, кто попадают в это гнездо разврата, становятся грешниками и блудницами.

Виктор стиснул зубы и чуть не застонал. Какая ночь была в Версале! Королевские чертоги, розовые простыни… Таинственная дорожка лунного света на ковре… Алые губы Сони, разгоряченные страстью, шепчущие его имя:

– Виктор! Виктор!..

В голове вдруг что-то взорвалось, и Грандов снова увидел губы Сони, но теперь уже побелевшие, трясущиеся от ужаса.

– Услышь меня, Виктор! – лихорадочно шептали они. – Услышь!

Потом неожиданно прямо перед глазами встала фигура величественного мажордома гранд-маман. Это к чему?

И снова лихорадочный шепот Сони:

– Найди мажордома! Спроси о Черной гостиной! Спаси меня!..

Виктор схватился за голову. Та гудела. Мозг плавился. Неужели он сходит с ума?!

– Спаси меня, Виктор!

Соня, как живая, стояла перед глазами. Неужто проклятый литераторишка похитил ее?! Увез куда-то… Надругался…

– Убью! – вдруг вскричал Грандов и пнул ногой ненужный саквояж. – Скорее в Париж! Права гранд-маман… Найду и убью. А Софью – домой в Москву и на ключ. А коли понадобится – и на цепь, чтоб из дома не выходила!

Но лицо Сони вновь встало перед глазами:

– Не верь гранд-маман! – молила девушка. – Я в подземелье! Спаси меня!

И снова мерещился облик величественного мажордома…

Да что за чушь такая?!

Виктор выбежал из комнаты и почти скатился по лестнице на первый этаж.

– Где мажордом? – рявкнул он ливрейному лакею, стоявшему у конца лестницы.

– Месье Леду неважно себя чувствует. Он отошел на часик… – пробормотал тот.

У Грандова перед глазами пошли круги от ревности. Так этот мажордом родственничек писаки?! Они вдвоем похитили Соню?!

– Где он?! – заорал Грандов.

– К нему нельзя… – пролепетал вконец испуганный лакей. – У него дама…

– Ах, дама!

Грандов ринулся в глубь дома, от ревности окончательно потеряв голову. Он с ума сходит, а Софья наверняка сидит себе спокойненько с семейством Леду – турусы разводит, кофеи распивает!.. Или что они еще там делают?!

* * *

Всю дорогу в Париж Варвара Ковалева мучилась ужасно. Ну как можно вернуться и сказать: «Прости меня, мне без тебя жить тошно?!» А вдруг Гастон при этом улыбнется и ответит: «Прости и ты меня, Барбара! Но я уже женат. Вот, знакомься, моя женушка и сынок-ангелочек»?! Тогда одно остается – ложись и помирай! И при этом неотвязно думай: ведь это мог быть наш общий ангелочек!..

Пару раз Варвара даже пыталась вернуться обратно. Но ноги не шли. От одной только мысли, что она больше уж никогда не соберется с духом и не увидит Гастона хоть одним глазком, становилось хуже, чем в могиле…

Словом, в Париж Варвара прилетела как сумасшедшая. В «Парадизе» узнала, что Виктор с Соней поехали в «Варьете», а затем в Версаль, что туда поехал и Гастон. Варя ринулась за всеми.

Проследить путь двух русских и одного известного литератора-красавчика оказалось несложно. Девушка быстро узнала, в какой дом все трое вошли. Не раздумывая, Варя и сама с остервенением начала стучать в дверь.

Колотила молоточком так сильно, что пальцы отбила. Но вот дверь распахнулась – на пороге предстал внушительный мажордом, облаченный на старинный манер в камзол с золотыми галунами.

– Что угодно? – прошептал он.

– Месье Леду! – брякнула с ходу Варя. Она не знала, поймет ли этот напыщенный француз имена ее русских друзей, и потому назвала французское имя.

Но мажордом вдруг произнес:

– Я – месье Леду!

Варя расцвела. Так он – родственник Гастона. Как удачно!

– Месье Гастон Леду! – радостно закричала она.

Лицо мажордома вмиг побелело.

«Чего он так испугался?» – про себя подивилась Варвара, но когда родственник Гастона попытался захлопнуть дверь, ловко подставила свою ногу в тяжелом дорожном башмаке.

– Мадам Гранде никого не принимает! – прохрипел мажордом.

Но Варя уже отпихнула его и влетела в дом.

– Мадам Гранде – нет-нет! Я искать месье Гастон Леду!