Лучевая продолжалась

16.07.2017

Тем временем в европейской прессе уже вышли анонсы о предстоящих съёмках моего нового клипа на песню «Мама». На клич в соцсетях откликнулся режиссёр, который согласился на безвозмездной основе снять видео. Начало происходить «очевидное-невероятное». Это было очень здорово. Сама мысль, что моя творческая жизнь продолжается, а тем более в такой сложный период, придавала мне моральных сил. А физически я сдавала позиции. Обезболивающего кетонала хватало уже всего на полтора часа, и боли возобновлялись. Постепенно мне становилось всё хуже. Посты я уже писала реже. На лучевую заходить без посторонней помощи не могла. Старалась не паниковать. В голове были только слова «жарить клешневидного» и «предстоящий клип». Откладывать съёмки не имеет смысла. Хватаюсь за эту возможность, как за воздух! Я постараюсь через «не могу». Я хочу, чтобы все, кто находится со мной на одном поле битвы, тоже не сдавались. Ведь до сегодняшнего дня с такой стадией и непростым состоянием никто ничего подобного не делал. Поэтому нужно постараться и просто собрать силы в кучу. Я мечтаю, чтобы зверь отступил. И чтобы каждая мама дождалась своего ребёнка домой. С войны. Живым. Я пока не знаю КАК, но мы это сделаем. И пусть эта песня станет обещанием, что каждый из нас будет ЖИТЬ.

Я бросила в сеть пост, чтобы найти медика, который смог бы поехать со мной на съёмки и, когда понадобится, уколол бы мне обезболивающее. Девочка, которая шила мне платье, всегда была со мной на связи. Именно она и стала тем важным связующим звеном между мною и молодым режиссёром. Лето выдалось холодным, и мне нельзя было простудиться. По сценарию половина съёмок должна была проходить в поле, и девушка выбирала ткань по плотности, чтобы она и в кадре смотрелась хорошо, и чтобы мне было не холодно. По мере ухудшения моего состояния менялся и сценарий. Если изначально мы думали сцены на природе снимать за городом, то позже всем стало очевидно, что за черту Москвы уезжать нельзя. Съёмки были назначены на воскресенье. Накануне, в пятницу, мы ехали на лучевую, и я понимала, что боль сильнее меня. В коридоре я уже сидела скрючившись. Женщины напротив шептались: «Смотрите, смотрите, это же та девушка, которая певица…» Держаться уже не было возможности — силы предательски меня покидали. Дойти до шлюза самостоятельно я уже не могла… Муж меня старался завести туда сам, у меня была одышка, как будто я пробежала стометровку, кожа была белёсой, и, посмотрев на моё состояние, медсестра на облучение меня не взяла, а срочно вызвала врача. Меня отправили домой, отдохнуть и набраться сил. Но к вечеру всё стало намного хуже. От боли я уже выла, к ночи подняла на уши всех врачей, и меня срочно увезли в НИИ им. Склифосовского. Были подозрения на перитонит. За окнами проносился огромный и прекрасный город с вечерними огнями и суетой тусовочной столицы; люди прекрасно проводили время — кто спешил на свидание, кто-то — домой, возле ресторанов были толпы беззаботного народа. У каждого были свои дела. Я ехала и снова пыталась угадать — вернусь ли я обратно… Было совершенно очевидно, что если бы перитонит подтвердился — эту операцию я бы уже не перенесла. На нулях была и кровь, и гемоглобин, и общее состояние — и незнакомый анестезиолог вряд ли справился бы с задачей, имея перед собой тяжёлого пациента с кучей непереносимостей. Я старалась не думать, но ехала с чувством лёгкой обречённости и потихоньку повторяла вслух: «Ну нет. Нет. Нет, сейчас мне совсем не время уходить. Ну нет. Нет. Мне нельзя. Нет. Я не могу вот так вот просто взять и уйти. Нет. Нам нельзя сейчас вот так вот всё обрывать. Нет. Только не сейчас». Я ехала и шептала своему ангелу-хранителю, что он должен что-нибудь придумать, чтобы всё обошлось. Было очень больно. Боль была острая, и меня кидало в пот. Съёмки были сорваны. Боль… боль… боль…

Из прессы

«Лама Сафонова срочно госпитализирована в тяжелом состоянии в НИИ СКОРОЙ ПОМОЩИ им. Н.В. СКЛИФОСОВСКОГО». (22.07.2017)

…Перитонит, слава богу, не подтвердился. Такая боль была от того, что, оказывается, радиацией обожгло внутренности — так болели ожоги… Прошло четверо суток, за которые меня пытались как-то обезболить. Наркотики плохо действовали — я дурела, но боль снималась сложно. Когда пытались ставить внутривенные препараты — сожжённые химией вены вздулись и покраснели, не давая возможности хоть что-то туда ввести. Каждый кусочек организма ныл и болел, и снова мои часы были длиною в вечность. Я смотрела в белый потолок и молилась. Я просила у Бога облегчения страданий. Просто просила, чтобы стало полегче. Просила, если кто-то сейчас мучается так же, как и я, — чтобы ему тоже полегчало. Я старалась не плакать — не отдавать энергию, но иногда слёзы потихоньку катились, я закрывала глаза, делала вдох и просила Иисуса помочь мне перетерпеть. Периодически меня рвало. За окнами была жара, а звук прилетающих и улетающих медицинских вертолётов МЧС напоминал, что я в одном из самых лучших медицинских учреждений по внештатным ситуациям. Нужно выжить. Нужно тупо выжить. Я не могу сейчас, на полпути, взять и сдаться! Я уже столько прошла. Только бы организм выдержал. Я мысленно просила его держаться и посылала ему своё Благословение. Я мысленно хвалила его, говорила шёпотом, что он молодец, что он сильный, что он мне очень нужен и я его очень люблю. И что мы вместе должны как можно скорее встать на ноги! Нельзя делать большую паузу! Я понимала, что и это испытание я должна как-то преодолеть. Нужно было как можно скорее прийти в себя, восстановиться, чтобы стало возможным возобновить лучевую. Сама мысль о том, что обожжённые внутренности снова будут жечь, меня бросала в дрожь. Но я готова была идти на что угодно, лишь бы убить монстра. Это было похоже на добровольное «самосожжение» во имя победы. Люди устроили флэшмоб: в сети под моей фоткой делали перекличку — кто из какого города. Чтоб я понимала, что молитвы ко мне летят со всех концов света. Это работало! Это очень работало! Каждый город, каждая страна, каждый уголок света мне кричал сквозь тысячи километров: ВЫЖИВИ! Это придавало мне колоссальные силы. Тысячи людей молились за меня. На пятый день я смогла написать пост, который получился очень мрачным.

Из дневника

25.07.2017

Мои любимые, дорогие Люди. СПАСИБО