сердце, которое из-за него и его… поведения разбивалось снова и снова. Она изменилась. Стала тише, смеялась фальшиво. Что бы она ни делала, ему все казалось не так.

У меня на языке крутится вопрос, однако с ним не так все просто, ведь я не уверена, насколько откровенен был Седрик с Сойером. Или насколько откровенен с ним сейчас. Но мне больно от того, как плохо тот о нем отзывается.

– Крис знала, что у Седрика депрессивное расстройство?

У Сойера вырывается горький смех. Судя по всему, я попала в точку.

– Откуда нам тогда было это знать? На своем самомнении Люк и Седрик долетели бы до Луны и демонстрировали это всем вне зависимости от их желания. Деньги, успех, удовольствия – сколько захочешь. – Снова смех, почти презрительный. – Это уже гораздо позже Седрик превратился в гиперправдивого человека, которого, как тебе сейчас кажется, ты знаешь. Тогда он предпочитал ослеплять всех своей персоной, чтобы никто не заметил его недостатков.

– Сколько времени прошло с тех пор? – Видимо, целая вечность.

– Чуть больше двух лет.

Меньше, чем я думала. С другой стороны…

– За два года многое может измениться.

Кивнув, он собирается сделать очередной глоток из своего стакана и обнаруживает, что тот пуст, только когда подносит его к губам.

– Что тогда произошло с Крис? – тороплюсь спросить я, чтобы он не встал и не ушел за бутылкой виски.

– А что могло произойти? Седрик понял, что она уже не такая, как раньше. Ему не понравилась эта новая тихая Крис. Так что он заменил ее следующей же кошечкой, которая станцевала перед ним на столе. А Крис разбил сердце. Потом она заглядывала сюда раза два или три, наплевав на остатки своей гордости, так как считала, что сможет за него бороться. Но в конце концов сдалась. Больше я ее не видел.

– А ты не пробовал…

– Утешить ее? – Он прищуривается в приступе неожиданной злости. – Я ее предупреждал. А под конец у меня правда не хватило терпения оставаться милым пареньком за барной стойкой, который склеивает осколки, только чтобы затем уступить место новому подонку. Дерьмовая работенка.

– Верю. И поэтому тогда все рухнуло, – предполагаю я.

Сойер с грохотом опускает стакан на стойку, как будто его вдруг охватила бушующая ярость. Неужели та девушка, Крис, до сих пор не выходит у него из головы? Или дело в чем-то другом?

Я наблюдаю за тем, как он словно перебирает свои воспоминания, не уверенная, о чем еще могу спросить со спокойной совестью, а что меня просто-напросто не касается. Что я вообще здесь делаю? При мысли о том, что Седрик так копался бы в моем прошлом и болтал с моими старыми друзьями, когда они опрокинули лишний бокальчик, к горлу буквально подкатывает тошнота. Щеки начинают пылать.

– Ладно, неважно. Это было давно, да?

Сойер смотрит сквозь меня. Взгляд немного остекленел, но это можно заметить, только если знаешь, что что-то не так.

– Я не могу перестать винить его в том, что тогда он просто бросил меня одного. Что прекратил сюда приходить – из-за меня. Я бы тоже не приходил. Но этот ублюдок скидывал мои звонки. Как будто я больше не существую, лишь потому… Твою мать.

Внезапно все обретает смысл. Седрик говорил мне, что друзья могут друг на друга положиться – и проблема не в Сойере. В нем. Он тогда увел девушку у Сойера, а затем оборвал все связи.

– Да пошло все к черту, – заявляет Сойер и спрыгивает с табурета. – Ты права. Это было давно, и Седрик стал другим человеком. – Парочка, которая до сих пор сидела в дальнем уголке паба, уходит, и он, как по щелчку, переключается на хорошее настроение, чтобы попрощаться. Потом убирает с их столика.

– Мы оставили это в прошлом, – произносит он, возвращаясь, и ставит бокалы в раковину. – Но когда он появился здесь с тобой… – Молодой человек неловко опускает взгляд. – Ты не похожа на Крис, ни капли. И тем не менее ты напоминаешь мне ее. Я не хочу, чтобы ситуация повторилась. Чтобы он утянул тебя в свой омут. Тебе там не место.

Я подаюсь вперед, облокотившись локтями на стойку?

– Может, я специалист по омутам.

Сойер хохочет. Ничего не говорит, но я слышу невысказанное: «Ты понятия не имеешь».

Пару секунд у меня все чешется от желания заявить, что он ошибается. Сбить его с ног двумя словами, чтобы он понял, что я не наивная и не глупая. Что у меня есть собственные омуты.

Я…

Но будь я проклята, если расскажу все пьяному Сойеру до того, как об этом узнает Седрик. А он узнает, но не из-за необходимости, а когда представится подходящий момент. Когда я смогу заговорить об этом без страха, что тогда оно меня догонит. Когда он будет способен это переварить, чтобы оно не выбило его из колеи.

Около меня появляется Оливия.

– Эй, раз все клиенты уже разошлись, может, вы присоединитесь к нам? – Подруга переводит взгляд с меня на Сойера и показывает на лодку, где сидела со своими новыми знакомыми. – Они из Швеции и путешествуют с рюкзаками по Европе. Это же мегаинтересно!

– Конечно, ты иди, я сейчас догоню, – отвечаю я, в то время как Сойер отмахивается и вытаскивает поддон из-под пивных кранов, чтобы его помыть. Проходя мимо, он несколько раз нажимает предплечьем на выключатель, чтобы замигал свет: знак, что через пятнадцать минут паб закроется.

– Кстати, у тебя сохранился номер Крис? – спрашиваю я у него, когда Ливи снова удаляется.

Сойер не отрывается от работы и не поднимает глаз от баков с разливным пивом.

– Если она его не сменила, то да.

– Так почему бы тебе ей не позвонить? Ты ведь сам сказал, что много времени прошло, и… кто знает? – Что бы она ему ни ответила, возможно, после этого у него получится поставить точку на истории с ней. Похоже, по какой-то причине он этого не сделал.

– Да, кто знает.

Часть 4

БИЛЛИ

20 мая

Седрик.

Это письмо я пишу не чернилами, а своей бесполезностью.

Ты никогда его не прочитаешь, но оно и не для тебя.

Я пишу его, пока ты находишься в двух метрах от меня. И в то же время так странно и недостижимо далеко.

Ты думаешь, что я пишу своей бабушке, как обычно делаю всегда, когда устраиваюсь с планшетом и перьевой