Обычно после таких групповых вылетов происходили гонки, какой из дирижаблей раньше прилетит домой. Каждый экипаж хотел вернуться как можно быстрее и по возможности стать первыми. Это было очень престижно. Дело в том, что посадка дирижабля занимала достаточно продолжительное время, и остальным прибывшим, особенно третьим, четвертым и т. д., надо было долго «болтаться» в воздухе. Поэтому все и старались применять различные маневры, чтобы обставить своих товарищей. Я вспоминаю об одном из таких случаев, который можно считать типичным.

Тогда я командовал L-11 и вместе с однотипным кораблем совершал учебный перелет до Гамбурга. Наш «соперник» был кораблем более поздней постройки, и не удивительно, что он был более мощным и скоростным. Различие в скорости было не таким уж большим, но в тоже время вполне достаточным для того, чтобы мой коллега смог прибыть на базу в Нордхольц раньше нас. Так как подошло время ужина, на который должны были подать мои любимые картофельные оладьи с яблочным муссом, я был очень сильно заинтересован в том, чтобы быть в Нордхольце первым и есть картофельные оладьи горячими, а не холодными. Поэтому я, еще немного не долетая до Гамбурга, над Крингхельмом, развернулся на обратный курс. Мой маневр заметили с другого дирижабля, но было поздно — они остались сзади. Уже над Штаде, примерно на полпути до Нордхольца, он догнал нас, и теперь, казалось бы, его первенству ничего не могло помешать.

Известен морской обычай, если с обгоняющего корабля показывают «тампхен» — конец каната, то это значит, что тем самым предлагают взять тебя на буксир. И на этот раз мой коллега воспользовался этой традицией. Намек не мог не вызвать ответных чувств. Ну что ж, будем немного учить вас, мой старый друг!

Обычно перед посадкой каждый дирижабль уравновешивают, т. е. добиваются такого состояния корабля, при котором он свободно плавает в воздухе без дифферента. Многие условия влияют на это состояние, это и изменение атмосферного давления, и температура воздуха, и расход масла и бензина, и т. д. Все это влияет на то, стал корабль тяжелее или легче воздуха. Для того чтобы проверить это, сбрасывают обороты моторов и наблюдают, пойдет корабль вверх или вниз. В зависимости от результата стравливали некоторое количество подъемного газа или сбрасывали небольшое количество водяного балласта, чтобы достичь равновесия. Если при этом говорили, что «корабль плывет», значит, он был готов к посадке. При сильном ветре лучше было быть легче, а при слабом — тяжелее.

Итак, мы приближались к Нордхольцу. Мой коллега шел на высоте 300 м, опережая нас на 1000 м, и вот-вот должен был приступить к проверке уравновешивания. Это был наш шанс, чтобы обойти его. Я спросил у Прусса: «Как думаешь, в каком состоянии корабль? Будем производить уравновешивание или нет?» — «Он будет немного тяжелым». Прусс прекрасно разбирался в состоянии корабля. «Сейчас корабль готов к посадке. Небольшой носовой дифферент можно будет устранить непосредственно перед приземлением». Отлично! Наш соперник в гонке уменьшает скорость, его пропеллеры вращаются все медленнее. Он производит уравновешивание и, видимо, имеет небольшой носовой дифферент, так как осторожно сбрасывает балласт. В это время я даю моторам полный газ. Я видел, что причальная команда готова к действию. Стремительно спускаюсь на высоту 80 м, оказываюсь между землей и дирижаблем-соперником, который все еще производит уравновешивание. «Все моторы стоп!» И прежде чем там осознали, что же произошло, я уже находился на посадочной площадке. Мой коллега, который был старше меня по выслуге лет, очевидно выругался, и он имел определенное право на это. Я же имел свое мнение на этот счет: «Кто первый приезжает, тот первым и мелет». А сейчас, в первую очередь, меня интересовали картофельные оладьи! Кроме того, мы не очень торопились с маневром входа в эллинг, и только через полчаса другой дирижабль смог приземлиться. Все-таки злорадство иногда приносит искреннюю радость. Наши картофельные оладьи уже превратились в поэтическое воспоминание, когда угрюмые господа офицеры и экипаж другого корабля появились в столовой».

Но вернемся к событиям 18 августа 1916 года. Со всей остротой они подтвердили исключительную важность воздушной разведки. Все действия германского флота строились исходя из данных, полученных с воздушных кораблей. Тот факт, что Шеер удачно уклонился от боя, во многом был предопределен работой немецких дирижаблей. Вот что говорил командующий английским флотом адмирал Джеллико: «18 августа английский флот решил предпринять разведку на большую дистанцию в южную часть Северного моря… Около 10.00 подводная лодка, находящаяся в патрульном походе в районе Гельголанда, донесла о появлении германского флота, держащего курс на запад. После получения этого сообщения английский флот направился навстречу противнику, надеясь заставить его принять бой и запереть между своими собственными силами: барьером подводных лодок и эскадрой Гарвича, которая шла с юга. Около 14.00 командование английским флотом посчитало, что противник близок и ставит свои корабли в боевой порядок, но проходило время, а германские корабли не показывались. Стало ясно, что цеппелины, которые следили за нашим передвижением, предупредили германских адмиралов о громадных силах, которые им грозят, и дали возможность их избегнуть. Германский флот редко рисковал выходить за треугольник Гельголанда. Очень небольшой по числу единиц, он всегда возвращался в гавань, как только разведывательные цеппелины доносили о приближении наших кораблей…»

Обеспокоенное усилением противовоздушной обороны Англии, немецкое командование отправило 23 августа LZ-97 в район Саффолка, чтобы уточнить разведданные о расположении зенитных батарей, прожекторных установок и аэродромов.

В конце месяца, в ночь на 25 августа был совершен налет на Сити и на юго-западные кварталы Лондона: Харвич, Фолкстон и рейд Дувра. В этом налете участвовали L-11, L-13, L-14, L-16, L-17, L-21, L-22, L-24, L-30, L-31, L-32 и один армейский дирижабль. Плохие метеоусловия заставили большинство кораблей вернуться на свои базы, и только L-16, L-21, L-31 и L-32 достигли своих целей. Как всегда успешно действовал знаменитый Мати на своем новом L-31. Ему удалось прорвать оборону Лондона и обрушить свои бомбы на Гринвич и Плюмстэд.

Изо всех этих рейдов, несмотря на энергичное противодействие англичан, все воздушные корабли возвратились без серьезных повреждений. Было отмечено, что за лето противовоздушная оборона Лондона и других промышленных районов Англии заметно усилилась. Прежде всего был наведен порядок со службой оповещения и наблюдения, которую подчинили полицейскому управлению. Лондон был окружен двойным кольцом постов наблюдения, которых насчитывалось около 200. Было организовано 7 районов ПВО, каждый из которых разбит на сектора. Начальник ПВО района, получив информацию о приближении противника, объявлял тревогу и ставил конкретную боевую задачу каждому сектору. На вооружение зенитных