Очередь до меня дошла нескоро – у меня было время «обдумат», то есть взять на себя инициативу этого назначения. Как любила выражаться Таня, «внутри все трепетало». Опять я за всех ответчик! Меня дальше Перми, Одессы и оккупированной Калуги еще не посылали, а тут Швейцария! Но попробуй возрази. В управлении на тот период была острая нехватка кадров.

Наконец мутный, бесконечно усталый взгляд Поскребышева внезапно сфокусировался на мне и оборвал бесплодные надежды, что хотя бы на этот раз исполнение долга обойдет меня стороной.

Петробыч поздоровался со мной за руку.

– Здравствуйте, товарищ Трющев.

Отвечать «здравие желаю, товарищ Сталин», держась за руку вождя, показалось мне неуместным лицемерием, и я, обнаглев по полной, ответил.

– Здравствуйте, Иосиф Виссарионыч.

Шестым чувством почувствовал, как мысленно взвился Берия и как на мгновение оторопел Меркулов. Их реакция доставила немало радости Петробычу – он был телепат почище Вольфа Григорьевича.

– Мне доложили, что барончик ставит условия нашим доблестным чекистам. Как вы считаете, товарищ Трющев, что он задумал? Готов ли он сотрудничат с советской властью или мы имеем дело с двурушником?

У меня не было выбора, как только сказать правду:

– Полагаю, что Шеель искренне готов сотрудничать.

– Тогда зачем условия?

– Он хочет жить, товарищ Сталин.

Петробыч задумался – желание жить, по-видимому, вызывало у него много вопросов, однако он нашел в себе силы отнестись к такой вызывающе-оппортунистической позиции с пониманием.

– Вы хотите сказать, что прорабатывался и такой вариант?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Кто предложил эту идею?

Я обреченно подумал, что обязан отыграть свою роль до конца.

– Представитель Разведупра полковник Закруткин.

– Что ж, Закруткина можно понять, но ведь вопрос не в Закруткине, не так ли, товарищ Трющев?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Тогда объясните, в чем же?

– В самом условии, товарищ Сталин.

– Чего же хочет барончик? На каких гарантиях в его положении можно настаивать?

Петробыча искренне заинтересовала ситуация, при которой матерый враг, сын матерого врага, классово чуждый элемент, будучи прижатым к стенке, ставит условия чекистам, а те утверждают, что он имеет на это право, так как хочет жить. Это был какой-то неуместный и политически дурно пахнущий либерализм, который к тому же оправдывался практическими соображениями. Неужели буржуазная зараза успела так глубоко проникнуть в самое сердце органов? В таком случае только чисткой и усилением воспитательной работы не обойдешься, однако Петробыч отличался тем, что никогда не спешил принимать окончательное решение. Обычно он старался прояснить вопрос до конца, потом задумывался на две-три минуты. Иногда этого хватало, иногда не хватало.

– Шеель отказывается от переброски в Швейцарию под руководством Закруткина.

– Кого же он выбрал в попутчики?

– Меня, товарищ Сталин. Он почему-то считает, что надежной гарантией являюсь я.

В разговор вмешался Берия:

– Руководство поддерживает эту инициативу.

Сталин не обратил внимания на это уточнение. Он взглянул на меня.

– Он надеется, что у вас дрогнет рука?

– Нет, товарищ Сталин. Рука у меня не дрогнет. Но я считаю, что от живого Шееля пользы будет куда больше, чем от мертвого.

– Это ответственная позиция, товарищ Трющев. С ней можно было бы согласиться, если бы у вас был такой же опыт нелегальной работы за границей, какой есть у Закруткина.

– Я тоже так считаю, товарищ Сталин.

– С другой стороны, нет таких крепостей, которые не могли бы взять коммунисты. Даже если она называется Швейцария. Вы согласны, товарищ Меркулов?

Всеволод Николаевич вздрогнул.

– Так точно, товарищ Сталин.

– Легковесно отвечаете, товарищ Меркулов.

Петробыч любил дразнить Меркулова, возможно, потому, что его привлекало дворянское происхождение чекиста номер 2, а ведь Всеволод Николаевич был безобидным, в сущности, человеком, прекрасным оперативником, выдумщиком и фантазером, болезненно не любившим подписывать смертные приговоры.

– Вам известно, товарищ Меркулов, что партия не любит, когда товарищи легковесно относятся к выполнению ответственных заданий.

– Так точно, товарищ Сталин.

– Тогда поясните, на чем строится ваша уверенность, что товарищ Трющев сумеет выполнить задание?

– Он владеет немецким и в какой-то степени французским, что соответствует легенде. Документы изготовлены на высоком уровне. Переправа надежно отлажена, хотя мы пользуемся ею только в исключительных случаях. Кроме того, у Шееля есть доверие к Трущеву.

– Хорошо, но Шеель вправе задать вопрос – как же он и Трущев будут выбираться из Швейцарии? Неужели вы планируете перевести Трущева на нелегальное положение? Чепуха какая-то.

– Так точно, товарищ Сталин.

Берия, мгновенно почувствовавший, что настроение вождя изменилось к худшему, перехватил инициативу.

– Обратный маршрут предполагается осуществить через Англию.

– То есть как через Англию? – удивился Петробыч.

– Их вывезут на английском самолете. Этот способ уже проверен.

– Вы хотите сказать, что наши люди попадут в руки английской разведки?

У меня внутри все затрепетало. Теперь и мне стал понятен смысл интриги, срежиссированной Меркуловым и Берией. Руководству наркомата позарез была нужна санкция верховной власти на такое неординарное мероприятие, как контакт с английскими спецслужбами, да еще на их территории.

Задача усложнялась еще более.

– Мы уверены, что иного способа нет, – отчеканил Лаврентий Павлович. – Трющев и Шеель получат дополнительные инструкции, как вести себя с англичанами. К тому же мы уже подготовили их вылет на родину.

– Каким образом?

– С помощью дальнего бомбардировщика Пе-8. На нем в Великобританию перебросят наших людей, которым поручено принять английские самолеты «Албимайл». Наши летчики утверждают, что это очень плохой самолет, однако пусть проверят на месте. К тому же это отличный повод отладить воздушный мост через оккупированную Европу.

– Вы имеете в виду подготовку к полету в Америку?[42]

– Так точно, товарищ Сталин. Самолет, который доставит наших специалистов в Англию, на обратном пути захватит Трющева и Шееля.