Возможно, это были туристы или прихожане, возжелавшие помолиться в одиночестве. Я стояла тихо, пытаясь определить, куда направляются незнакомцы. В какой-то момент мне подумалось: уж не страдаю ли я паранойей?

Страх усиливался. Я решила вернуться домой. Спустившись на местную площадку, я услышала, как кто-то поднимается по ступеням, а вслед за этим — звонкий женский голос:

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Ответа не последовало.

Звонкий голос продолжил:

— Я органист. Прошу извинить, но на галерею с органом посторонним лицам вход воспрещен.

Кто-то сбежал с лестницы. Раздался стон. Затем послышался дробный стук, словно на пол упали книги.

Мужской голос пробормотал:

— Это не она.

— Дерьмо, — ответил женский голос, который не принадлежал органистке.

— Ты, идиотка. Тебе же было сказано, кто она. За что ты ее пришибла?

— Нам не нужны свидетели. Идем. Делани, должно быть, на галерее.

Это были Атли и Черри Лопес. Они вновь стали подниматься по лестнице. Их шаги раздавались почти также часто, как удары моего сердца. Бандиты шли за мной. Двадцатичетырехчасовой лимит был исчерпан, и они собирались заставить меня платить… Я вернулась на галерею. Спрятаться там было негде. Единственное спасение — прыжок через перила и долгое падение. С маленькой дочкой Никки на руках.

Задыхающийся Атли спросил:

— Сколько времени нужно для того, чтобы эта штука перезарядилась?

— Она уже перезарядилась. Не отставай.

Я в смятении посмотрела вокруг. Что предпринять? Может, просто взять и нахально промчаться вниз мимо них? Но у Черри, похоже, электрошокер. Она не замедлит поразить меня или Tea.

— Какое напряжение у этой штуки? — спросил Атли.

— Триста тысяч вольт.

— Уж если здоровенные псы от ее прикосновения скрючились, как высохшие гороховые стручки, то что же будет с младенцем? — справился Атли и захихикал.

Я в ужасе прижала Tea к груди. Путь вниз был отрезан, но куда-то уходить необходимо. Куда? Снизу доносилось тяжелое дыхание. Через несколько секунд бандиты меня заметят.

Прижав к себе девочку, я поспешила вверх по лестнице и вышла на площадку, где висели колокола. Там царило заходящее солнце, на уровне моих глаз находились кроны столетних пальм. Под сводами посвистывал ветер. Я попыталась собраться с мыслями. Атли и Лопес наверняка решат, что я на галерее. Пока они будут искать меня под органом, я успею спуститься и убежать.

Послышался голос Атли:

— Пойди на галерею и проверь. Я подожду здесь, на лестнице.

О нет… Я обошла колокола и увидела дверь, ведущую на крышу.

Лопес доложила:

— На галерее нет. Спускаемся.

— Неужели она проскользнула мимо нас? — удивился Атли.

— С нее станется.

Воцарилась жуткая тишина. Я поняла, что они смотрят вверх.

Я попробовала открыть обнаруженную дверь. Если бы Никки увидела меня в тот момент, непременно разорвала бы на куски, но, кроме как на крышу, идти мне было некуда.

Я шагнула на гладкий скат и осторожно прикрыла дверь.

Налетевший ветер толкнул меня к краю крыши. Tea заерзала, заморгала и ухватилась ручкой за мою блузку. Малышка наверняка почувствовала, как колотится мое сердце. Я покрепче обняла девочку и попятилась к двери.

Вид с колокольни открывался восхитительный: с одной стороны к розарию спускалась ухоженная лужайка, с другой была глубокая пропасть. Я вообразила заголовки в завтрашних газетах: «Смертельный полет», «Женщина — жертва злой иронии судьбы». Уцелеть на крыше не было никакой возможности. Еще несколько секунд, и Лопес с Атли вычислят: лестница плюс дверь равняется Эван Делани.

Я посмотрела налево и увидела ступени, ведущие ко второй колокольне. Но добраться до них нечего было и мечтать.

Я посмотрела направо. В стене, как раз там, где крыша начинала подниматься вверх, имелась небольшая дверка, а за ней, решила я, находится распределительный щит. Прижимаясь спиной к стене, я умудрилась подобраться к двери и открыть ее.

Моим глазам предстало длинное помещение, взгляд уперся в электрорубильник. Я нырнула в комнату, закрыла дверку и включила свет. Комната оказалась хотя и длинной, но низкой. Только благодаря своему небольшому росту я могла стоять на ногах, а не сидеть на корточках. Я прислушалась.

Лопес и Атли поднялись на крышу.

— Где же она? — спросил Атли.

— Перебралась на северную колокольню, — ответила Лопес. — Видишь ступени?

— Вижу, черт бы их побрал. Неужели хочешь по ним идти?

— Ты мешок мьерды,[9]Атли. Трус толстопузый.

— Заткнись насчет моего веса. Это гены виноваты.

— Правильно. — Голос Лопес прозвучал издалека. — Гены обжорства.

— А у тебя ген злобы. Да будь во мне столько злости, сколько в тебе, я весил бы полтонны.

Я переложила Tea с руки на руку и погладила по головке. Руки у меня тряслись. Кто бы мог подумать, что младенцы такие тяжелые? Tea сморщила личико, и оно стало похожим на шарик из папье-маше. Я принялась укачивать девочку. Не плачь, малютка, не плачь. А то придут злые люди и нас убьют. В помещении было жарко и пыльно. Пылинки кружились в свете, который проникал через грязное вентиляционное окно.

По крыше загрохотали поспешные шаги.

— На соседней колокольне ее нет. Вот дерьмо. Значит, она где-то здесь.

— Может быть, упала за ограждение? — предположил Атли.

Я почувствовала, что у меня волосы встали дыбом.

— Если она и упала, то улетела как стриж, — помолчав, сказала Лопес.

— Ну и черт с ней. Идем отсюда, — предложил Атли.

— Нет, ты подумай, Уин. Она не могла прошмыгнуть мимо нас. Прячется где-то здесь.

— Ты хоть когда-нибудь признаешь, что не права, Черри? Пошли. Мики разъярится, как собака, если мы ее не найдем. После того что произошло в Лас-Вегасе, он не слишком нам доверяет.

— Не доверяет? А почему тогда на этой верхотуре оказались именно мы?

— Потому что он пахан, склонный к садизму. Мне наплевать на то, как сильно он разъярится. В конце концов, так бывает каждый раз. Но главное то, что он нам платит.

Тишина.

— Все это однажды лопнет как мыльный пузырь. Это я точно знаю, Уин.

— Возможно, это коснется только Мики.

— Это коснется нас всех. Этим занялось ФБР, блин. Они скоро поймут, что такое «Сегвей».

— Всего несколько дней, и амба. Мы достанем Блэкберна и сможем убрать остальных. А уж потом прямым путем в Канкун.