У первой свободной скамейки она остановилась и обессиленно рухнула на сиденье.

Он присел рядом и вновь заговорил:

– Это еще не полный облом.

– Что ты имеешь в виду, Кирилл? – хмуро поинтересовалась она.

– Ничего не меняется… То есть, конечно, что он оказался жив – это кое-что меняет. Но в остальном…

– В остальном меняется тоже, – ей не хотелось даже смотреть на него.

– Почему? Мы можем получить свои пятьсот тысяч.

– А сто как?

– Ну, кое-чем придется пожертвовать.

Она скривилась: решение было неверным.

– Ну уж нет, мальчик. Я ничем не собираюсь жертвовать. Так уж получается.

– Ни хрена не получается, – возразил Киря. – Нам нужно выбирать. И лучше выбрать пятьсот.

– Это ты так считаешь. И это ты выбираешь. Я же выбираю и пятьсот, и сто. Как и раньше.

– Раньше он должен был быть мертв. Но Артур жив.

– Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Как он нашел нас? Но не это главное. Главное, что у нас теперь нет того, что стоит пятьсот тысяч. Лучше бы Это я оставил у себя.

– Кому лучше? – с издевкой поинтересовалась она. – Ты меня за дурочку принимаешь? У тебя осталось, – передразнила Мила. – Видела бы я тебя тогда. Нет уж. Дележ был правильный – ты знаешь покупателей, а у меня остается нужный этим покупателям товар. Это гарантировало, что мы будем вместе – до определенного момента. До того момента, когда у нас в руках окажутся деньги и мы их честно между собой разделим.

– И они бы у нас оказались, – повысил голос Киря. – Я договорился с нужными людьми… Но теперь. Теперь, чтобы получить основные деньги, нужно отказаться от ста тысяч.

– Не нужно, – вновь заявила она.

– Артур жив, – напомнил Киря.

– Да. Жив. Но что мешает нам исправить положение?

– То есть?

– То есть сделать так, чтобы он все же оказался мертв.

Она произнесла это довольно ровно, и сама удивилась тому, что никаких отрицательных эмоций у нее в этот момент не возникло. Совесть не проснулась. И даже в сердце не кольнуло.

Она вспомнила, как нажимала на курок, посылая пули в спину Артуру, как у нее дрожали руки и как она после выстрелов находилась в некоем отупении. Она вспомнила, как увидела вчера Артура – живого и здорового, и с неким облегчением подумала, что все же убийство не легло на ее душу несмываемым грехом.

И вот теперь она спокойно говорит об убийстве. И теперь ей это представляется намного более верным, чем то, что Артур остался в живых.

Произошедшая с ней метаморфоза даже не кажется ей странной. И она сама себе вынуждена сказать, что стала другой. Если она думает о смерти и даже не чувствует тени сомнения при этом, а наоборот, при вынесении заочно приговора ощущает твердость и убеждена в верности данного шага – значит, с ней что-то произошло. Вот так, в какой-то момент. Этот момент имел место совсем недавно – в кафе, когда у нее решили отнять то, что должно было принадлежать только ей. Артур сказал, что времена меняются. Ну пусть и пеняет на себя.

И еще Мила поймала себя на мысли, что ей стала нравиться эта другая Она. Она даже улыбнулась своему новому состоянию.

«Времена меняются. Теперь мне нужны сто тысяч». Так сказал ее бывший женишок. Ладненько. Ей тоже нужны были сто тысяч. И она не собиралась от них отказываться. Так что для нее времена тоже поменялись.

– Ты хочешь… – оживился Киря.

Она тут же покачала головой:

– Нет. Не я.

– То есть? – не понял Киря.

– То есть хватит прятаться за меня. В конце концов – это ведь ты все начал. А? Это ведь ты меня позвал за собой, а не я тебя. Ты уже забыл, как пришел ко мне?

Киря вжал голову в плечи – он ничего не забыл…

– Артура нет дома, – отрезала она, открыв входную дверь в квартиру. – Он с полчаса как уехал на работу.

– Я знаю, – улыбнулся стоявший на пороге Киря. – Но мне нужен не он. Мне нужна ты.

Мила поморщилась. Этого парня она знала плохо. Видела несколько раз с Артуром, тот говорил, что они когда-то учились вместе в институте. На днях рождения – и ее, и Артура – тот тоже был и… Ну, пожалуй, и все. Какой у этого парня может быть к ней разговор, она не понимала.

– Мы разве на «ты»? – спросила она, окидывая парня скептическим взглядом; тот был ее помоложе, пусть и не намного, но все же; да и вид парня, не лишенный женственности, не очень располагал ее к нему.

– То, о чем я хочу поговорить с тобой, предполагает именно такое обращение.

– Может, все же позвоним Артуру? – визитер ей не нравился, хотя и считался другом ее жениха.

– В том-то и дело, что лучше поговорить без него, – и, видя, что девушка колеблется, Киря с поспешностью добавил: – Это не займет много времени. И, я думаю, от того, что ты выслушаешь меня, хуже не станет.

– Хуже кому? – хмыкнула она. – Спорный вопрос. Но… Можешь войти.

Послушать все же было интересно. Ну, хотя бы потому, что этот парнишка корчил таинственную гримасу. Это интриговало.

И вскоре она поняла, что поступила верно. Поняла тогда, когда провела Кирю на кухню, заварила кофе, разлила его по чашкам и уселась напротив гостя с вопросительным видом.

– Ты в курсе, что Артур ищет свою сестру? – спросил Киря, не притрагиваясь к чашке; было заметно, что он стал нервничать; когда пришло время раскрывать суть дела, таинственность его сменилась нервозностью.

– Я в курсе, – не стала отказываться она. – Он от меня это не скрывает. И, как вижу, от тебя тоже.

– Да уж, – фыркнул Киря. – А другое он тоже не скрывает?

– Что другое? – нахмурилась Мила.

– То, чего розыск сестры ему будет стоить, – сказав это, Киря отвел взгляд в сторону, словно испугавшись своей решительности.

– Ну, ведь это его сестра. Родной ему человек. Значит, о стоимости говорить просто неуместно.

– Ой ли! – не согласился Киря. – Смотря о какой стоимости.

– Я не поняла, – недовольно вздернула носик Мила, – что ты хочешь мне этим сказать?

– Я был у тебя на дне рождения, – напомнил он.

– Был, – она еще не понимала, куда клонит гость. – И что?

– Артур подарил тебе колье. Очень дорогое колье. С брилликами.

– Подарки были не от одного Артура.

– Да. И подарки тебе нравились. Я видел, как у тебя блестели глаза. Особенно при виде брилликов. Ты ведь любишь роскошь, правда?

– Странный вопрос, – хмыкнула она. – Какая женщина не любит этого.

– Правильно. Какая красивая женщина, – поправил Киря, – не любит этого. И ты бы ведь не хотела лишиться всего этого – ведь так?