— Почему ты так внимательно разглядываешь меня, Ханна?

— Простите меня, мисс Кэйт, я не хотела… Но если и разглядываю, то это делаю не только я одна. Посмотрите.

Кэйт проследила за взглядом Ханны и заметила, какая суета происходила у залива. Солдаты в сине-белой форме, отделанной красным, устанавливали на пристани мушкеты, рыбаки чинили сети, старуха в черном сидела у дверей и плела кружева или пряла, молодой худющий парень подметал брусчатку. На каждом жителе Кале, насколько могла судить Кэйт, были надеты революционные кокарды. Ханна была права: люди приглядывались к ним. Если Кэйт встречала их взгляды, они быстро отводили глаза, но вскоре снова прожигали ее своими взглядами. У нее на затылке зашевелились волосы.

— Почему они так смотрят на нас? — прошептала Кэйт.

— Они наверняка принимают нас за шпионов или аристократов.

— Мне это не нравится… — пробормотала Кэйт и чуть не задохнулась от страха, когда кто-то взял ее за руку.

— Вам не нравится Кале, мадемуазель?

Кэйт обернулась, решив, что ее сейчас арестуют.

— Как вы здесь оказались? — удивленно воскликнула она.

— Вы знакомы с этим молодым джентльменом, мисс Кэйт? — спросила Ханна, разглядывая блестящие волосы незнакомца, его орлиный нос и прозрачные сине-лиловые глаза.

— Да, знакома! Это… — Кэйт приглушила голос почти до шепота. — Это Луи-Филипп де Монферон, сын маркиза де Монферона.

Ханну молодой человек просто поразил. Сказать «красивый молодой человек» — значит ничего не сказать. Но Луи-Филипп привык видеть в глазах окружающих восхищение и уже не обращал на это внимания. Кэйт представила Ханну. Луи-Филипп поклонился.

— Добро пожаловать во Францию, мадам!

— Вы были на дуврском пакетботе? — спросила Кэйт. — Я вас там не видела.

— Знай я, что вы на борту, я поднялся бы на палубу — хотя вид такого количества воды вызывает во мне меланхолию. Я внизу играл в карты с корабельным коком и голландским фермером, которые распивали бутылку мадеры. И путешествие прошло приемлемо.

— Так это вас я видела прошлой ночью в гостинице? Когда вы заснули за столом? — Кэйт постаралась не улыбнуться.

— Очень возможно — путешествие так утомляет.

— Но почему вы здесь?

— Когда вы покинули Голден-Сквер, я понял, что, несмотря на страхи моей матери, не должен просто посылать сообщение отцу. А должен поехать сам и убедить его покинуть наше поместье. И, поскольку вы не вернули книги, я понадеялся, что могу встретить вас по пути. Теперь у вас есть гид, который покажет вам путь в шато де Хьюмиэйр, и у меня в путешествии будут компаньоны. Естественно, маман придет в ярость, когда обнаружит, что я уехал, но если все пойдет хорошо, мы вскорости вернемся в Лондон…

— Ваша мать не знает, где вы?!

Луи-Филипп пожал плечами.

— Она не позволила бы мне…

— Меня это не удивляет! Вы же… — Кэйт перешла на шепот: —…аристократ.

— Да ну? — Луи-Филипп снял шляпу с трехцветной кокардой. — И как хоть кто-то может меня в этом заподозрить?

Кэйт и Ханна обменялись взглядами.

Луи-Филипп рассказал, как сын шведского посла украл отцовскую карету, чтобы отвезти его в Дувр, и тут как раз появилась большая, заляпанная грязью карета, которую тянули четыре тощих лошади. В карете сидели Питер и мистер Скокк.

— Сын шведского посла! — быстро сказала Кэйт, пока мужчины вылезали из кареты. — А вы, случайно, не были участником инцидента с телегой и ослом на Лондон-Бридж?

— Как вы об этом узнали? — удивился Луи-Филипп. — Мне потом пришлось ехать в почтовом дилижансе…

Когда Питер и мистер Скокк увидели, кто так неожиданно появился в Кале, и узнали причину, по которой Луи-Филипп оказался во Франции, оба крепко пожали ему руку и предложили взять его с собой в гостиницу.

— Я очень рад возобновить наше знакомство, — сказал Питер. — Надеюсь, мы сможем чем-то вам помочь, поскольку в эти опасные времена неблагоразумно путешествовать в одиночку.

— Уверяю вас, сэр, я вовсе не беспокоюсь по этому поводу, — сказал Луи-Филипп, постучав по своему камзолу и распахнув его, чтобы Кэйт увидела пистолет, засунутый в карман жилета. — Я приехал хорошо подготовленным.

Кэйт и Ханна, не тратя времени, забрались в душную карету, которая, к радости Кэйт, была обита овчиной. Кэйт устроилась в углу, потерлась о белое мягкое руно и стала следить, как кучер проворно расправляется с их тяжелым багажом. У кучера были выразительные усы, а обут он был в черные кожаные ботфорты. Луи-Филлип втиснулся между Ханной и Кэйт. Кэйт прикидывала, сколько ему лет. Шестнадцать? Ну, самое большее семнадцать, подумала она.

— Важно не привлекать к себе внимания, — прошептал Питеру мистер Скокк. — Вы заметили, как на него уставились люди?

Но в этот день даже Луи-Филипп не вызывал особого интереса у толпы. Карета только собиралась тронуться, как из толпы раздались шумные приветствия. Кучер натянул поводья, и его пассажиры высунулись из окон, чтобы посмотреть, в чем дело. Приветствия, разумеется, раздавались в честь мистера Томаса Пэйна. Как только он ступил на французскую землю, какой-то офицер обнял его и подарил трехцветную кокарду. Затем выстрелили выстроенные в ровную линию артиллерийские орудия.

— Да уж, — сказала Ханна, — хозяин гостиницы был прав — этого человека почитают здесь больше, чем в его собственной стране.

Карета наконец тронулась сквозь толпу. Питер наблюдал, как Кэйт, чуть порозовевшая, с горящими глазами смотрит на Луи-Филиппа, который смешил ее, изображая корабельного кока. Питер ощутил нечто такое болезненное, чему не хотел бы давать названия. Когда он был мальчиком, смотрела ли Кэйт на него с таким же выражением глаз?

Кучер порекомендовал гостиницу, которая находилась всего в пяти минутах езды от залива. Комнаты были чистыми и удобными. Ханна помогала Кэйт распаковать ее вещи, когда раздался стук в дверь. Кэйт открыла дверь и увидела в коридоре Луи-Филиппа.

— Вы видели толпу? Хочу разузнать, что происходит. Присоединитесь ко мне? Это будет забавнее, чем сидеть в наших комнатах.

Он протянул руку и, когда Кэйт приняла ее, потянул ее за дверь к окну, которое выходило на улицу. И правда, вдоль улиц выстроились сотни людей.

— Что скажете?

— Я бы хотела… но сначала я должна проверить, все ли в порядке у Ханны и Джошуа…

Луи-Филипп наклонил к плечу голову и улыбнулся:

— Вы действительно должны получить разрешение, чтобы выйти на улицу? Мы же не надолго…

Крепко схватив Кэйт за руку, Луи-Филипп тащил ее к городской площади сквозь толпу вымокших горожан. Дождь был сильным, а на Кэйт было только платье, подол которого быстро стал грязным.