Я сознательно перенес в мифическое прошлое те черты грядущего, которые вызывали у меня наибольшее отторжение.

Эх, слышал бы меня Лудицкий!

Не жаль мне бывшего нанимателя. Как никогда я не любил дело его. Но если сам депутат сполна заслужил собственную участь, то его единомышленники самых разных сортов еще дождутся своего часа и будут процветать почти во всем мире.

К сожалению, предсказания Кассандры никогда не пользовались популярностью. Джентльмены важно соглашаются, но по-настоящему их интересуют не подробности общественных взаимоотношений, а технические диковины.

– Я пытался воспроизвести кое-что из изобретений древних. Однако это оказалось почти невозможно. В манускриптах то и дело упоминались сплавы металлов, которых мы изготовить не в состоянии, всевозможные малопонятные способы соединений, масса трудоемких и мелких деталей, изготавливаемых специальными машинами. И еще многое другое. Даже говорилось о порохе, более мощном, чем наш, однако нам так и не удалось расшифровать, из чего его делали.

Мне вдруг приходит в голову, что после подобных откровений у лорда и сэра появится прямой интерес удерживать мою скромную персону неопределенное время, и я добавляю:

– Но манускрипты безвозвратно утеряны, и теперь нельзя даже свериться с ними. А подробностей память, увы, не удержала.

Собеседники явно разочарованы признанием. Однако выстроенная версия правдоподобна настолько, что возразить им нечего. Вряд ли найдется человек нашего круга (учитывая, что я дворянин), который сумеет запомнить технические детали. Остается проклинать сэра Джейкоба, в погоне за заурядным золотом упустившего шанс завладеть миром. И запоздало представлять себя на его месте. Ведь все могло быть иначе. И для благородных собеседников, и для меня.

Как ни странно, но беседа вполне похожа на дружескую. Даже не скажешь, что встретились враги. Добродушен не только сэр Чарльз. Лорд тоже по-своему ведет себя достаточно ровно. Никаких особенных напоминаний о прошлом. Мало ли что бывает между людьми? О Мэри и всей истории с «Дикой кошкой» вообще ни слова.

Последнему обстоятельству я особенно рад. Не люблю вспоминать последний поход по флибустьерскому морю. Тем более…

– Я только одного понять не могу. Почему вы даже сейчас продолжаете оставаться на французской стороне? – Определенно, толстяка когда-нибудь сгубит любопытство.

– Хотя бы потому, что, по дошедшим до меня слухам, в Англии меня собирались повесить. – Я смотрю в ответ наивным взором, не уточняя, когда именно дошел до меня сей приговор.

Не подводить же доктора! Кстати, надо не забыть при первой же возможности переправить ему некоторую сумму.

– Баронета тоже можно понять. На взорванном вами брандере находился его родной брат, – без смущения поясняет Чарльз. – Между нами, с ним была молодая жена. Но вы наверняка ее видели.

Я вспоминаю нашу диверсию. Убитый мною капитан спал один. Зато соседняя офицерская каюта, единственная занятая, была закрыта изнутри. А проникать в нее я не стал.

– Нет, не видел. Мы только убрали вахту, а затем подпалили шнур. Я и не думал, что на таком корабле может находиться женщина. – Но вряд ли я смог бы поступить иначе, даже если бы знал. Уйти вплавь с пленными было немыслимо, а оставлять брандер целым – преступно.

– Как-то у вас легко получается. Убрали, подпалили. Потом спокойно спустились в шлюпку… – Чарльз улыбается, однако глаза его серьезны.

– Мы ушли вплавь. Как и приплыли. Шлюпка ждала нас немного в стороне. – Дело прошлое, и ничего плохого в признании нет.

– Вы положительно прирожденный воин, – цедит толстяк. – Такое впечатление: вы в состоянии найти выход из любого положения. Перечисление ваших дел займет столько…

– Если бы из любого, то мы бы с вами не беседовали.

– Но купцы-то ушли. Между прочим, связать боем сразу четыре фрегата еще надо уметь.

– Если бы еще победить их! – вздыхаю я.

– Вы рветесь продолжать войну? – это уже спрашивает лорд.

– Нет, – откровенно признаюсь я. – Моя война в любом случае закончена. Хватит.

Лорд с сэром в очередной раз переглядываются друг с другом, а потом Эдуард говорит:

– Понимаю. Если вы не возражаете, то предлагаю продолжить беседу в моем замке. Пора в путь.

А хоть бы и возражал. Что бы было?

Имение лорда оказалось намного ближе, чем предполагал Командор. Отдых на постоялом дворе занял довольно много времени, однако к дворцу Эдуарда подъехали еще засветло. И это невзирая на зиму с ее короткими днями.

Родовое гнездо бывшего губернатора колоний могло бы поразить многих. Отреставрированный здоровенный дом в окружении аккуратного и тоже очень большого парка изобличал человека не просто богатого. Нет, даже дилетанту было ясно – именно владельцы подобных дворцов правят миром, определяют его политику, поддерживают на престоле королей или выступают против них. И тогда королям приходится плохо.

Однако Гранье остался полностью равнодушен к увиденному. Канонир повидал на своем веку столько, что поразить его было трудно. Да и не интересовали его чужие дворцы, а свой он иметь особо не стремился.

Реакция Командора ничем не отличалась от реакции товарища. Подобные здания воспринимались им скорее как музеи, но не как жилища нормального человека. К тому же мысли Сергея витали далеко. Настолько, что он даже не стал оценивать окружающее с прицелом на будущее.

– Обед состоится через час. Вам покажут ваши комнаты, – коротко сообщил лорд, перед тем как войти в дом.

Комнаты – у каждого отдельная – ничем не напоминали ту, в которой пленники содержались до сих пор. Однако эталоном Сергея на подсознательном уровне оставалась обычная квартира со всеми удобствами. Этакое наследие прежней жизни.

Но что ждать? Человек, избравший в России судьбу военного, изначально знает, что никакой собственный дом ему не светит. Училище, по существу, та же казарма, а потом скитания по чужим углам. Где общага, где съемная квартира, а свою когда еще получишь… Да и получишь ли?

Откуда при такой жизни взяться мечтам о собственном доме? Тем более – дворце. Раз не мечтаешь, то и не оценишь.

Час тянулся очень долго. Делать было решительно нечего. Дома еще можно было взять в руки неплохую книгу или тупо посмотреть телевизор, а здесь? Еще хорошо, Жан-Жак зашел, избавив от необходимости идти к нему.

Порою тонешь в собственных мыслях без малейшего желания делиться ими, но ощущать при этом дружеское плечо гораздо легче, чем оставаться в полнейшем одиночестве. Да и что слова?

– Каковы планы, Командор?

– Пока – осмотреться, – пожал плечами Сергей.

Гранье хотел что-то сказать. Наверняка, мол, кого собираетесь осматривать? Однако лишь приоткрыл рот, а спросил – уже позднее – другое: