— Подбородок, шея и веки. Исключительно по профессиональным мотивам. Нельзя недооценивать влияние вида молодого лица при личном контакте с электоратом.

— Овчинка косит под богатый мех.

— Он делает это ради меня, — прозвучал такой слащавый голос, что его можно было бы подавать в кондитерской. Мэдди обернулась и увидела, как сквозь раскрытые двери своей танцующей походкой входит Петронелла. — Правда, дорогой? — Она сначала бросила торжествующий взгляд на Мэдди и лишь потом с заботой посмотрела на Алекса. — Чтобы хорошо выглядеть в день нашей свадьбы.

* * *

На стене гостиной Джиллиан висела цветовая палитра, разделенная на четыре сектора с отдельными названиями.

— Теперь давайте посмотрим, какой у вас природный цвет, — объявила Джиллиан официальным, но дружелюбным голосом экскурсовода. Стерев с лица женщины невыразительную косметику, Джил усадила ее перед хорошо освещенным зеркалом и стала пристально вглядываться в ее лицо. Мысленно она отнесла свою клиентку к богатому полю деятельности, для которого будет мало коррекции какого-то одного конкретного недостатка. Нет ничего более жестокого по отношению к женщине, чем яркий свет и внимательный взгляд, но процедура разрушения самоуверенности клиента была ключевым моментом в работе консультанта по цветам.

Издавая множество звуков вроде «гммм» и «ага!», с помощью которых Джиллиан создавала себе образ знающего и опытного специалиста, она обернула клиентку в белую простыню и продолжила прикладывать к ее болезненному, желтоватого цвета лицу таблички с различными оттенками.

— Теплая зима, — наконец объявила Джил, авторитетно чеканя согласные. Она открыла свой «восстанавливающий красоту бальзам» и начала срочную реанимацию кожи лица клиентки. — Обратите внимание на разницу.

Женщины обычно так радуются возвращению своего нормального облика, что с готовностью верят в волшебство косметолога-консультанта, чудом вернувшего им их красоту. Тот факт, что Джиллиан просто нанесла на их кожу полкило крема, обычно остается незамеченным.

— Мне нужна одежда, на которой не видно грязи, — проявила инициативу клиентка с чуть преувеличенной любезностью. — Чтобы возиться с ребенком, и все такое.

— Ах, у вас есть ребенок? — спросила Джиллиан, окутав жертву бирюзовым цветом. Сделав шаг назад, она ахнула, прижав руку ко рту, будто обнаружила восьмое чудо света. — Как много говорит этот цвет!

— О да. Он мне идет. А вы? — спросила клиентка, проявляя умеренный интерес.

— Никакого терракотового, — заявила Джиллиан, — красно-коричневого или кирпичного. Никогда, ни при каких обстоятельствах! Я — крестная мать. Крестник спит наверху.

Она поднесла к лицу клиентки кусок ткани яркого, режущего глаз аквамаринового цвета и радостно закивала.

— Ползает?

— В основном, задом наперед. А пастельные цвета для вас — яд.

— Где он? Я бы хотела его увидеть. Вы не будете против? — настаивала клиентка.

Джиллиан засветилась от гордости.

— Дорогая, разве За За Габор станет отвергать предложения руки и сердца! Нет ничего, что бы мне хотелось больше этого… разве что хороших продаж…

В улыбке женщины появилось облегчение, даже нежность.

— Мой ребенок так смешно ерзает на попе…

— Похоже, он просто умеет нащупывать почву любыми доступными способами! — поддержала беседу Джиллиан. Она вошла в детскую, вынула Джека из кроватки, не ведая о том, что жизнь скоро сыграет с ним ту же самую шутку.

* * *

— Можно я подержу его? — просила Холодное Лето густым, масляным голосом.

— Конечно, — согласилась Джиллиан, уже прикидывая в уме, на что потратит заработанные пятьдесят фунтов.

Ребенок радостно играл с кошачьим бантом, фривольно свисавшим с шеи женщины.

* * *

— Ради бога, Алекс! — в ужасе взмолилась Мэдди. — Девушка Из Прогноза?

— А что в этом, типа, плохого? — ощетинившись, потребовала ответа Петронелла.

— Да так, ничего. Просто уж лучше жениться на тележке из супермаркета. Она хотя бы знает, кто ее хозяин.

— Мы торопим события, — Петронелла запечатлела собственнический поцелуй на вспотевшем лбу Алекса. — Из-за ребенка.

Она с тем же успехом могла вытолкнуть Мэдди из самолета с чугунным парашютом.

— Что?

— Мы, ну вы понимаете, беременны… — И она похлопала себя по впалому животу.

— Сестра, — с деланным спокойствием обратилась Мэдди к медсестре. — Когда начнется операция по имплантации волос мистеру Дрейку, пожалуйста, выложите импланты в форме слова «ублюдок». А что же будет с Джеком? — взмолилась она.

Алекс посмотрел на Петронеллу, потом беспомощно взмахнул руками. Мэдди повернулась к Девушке Из Прогноза.

— Правда, странно? Мужчин среднего возраста внезапно одолевает неудержимая тяга к размножению! Он бросил свою жену ради меня. Бросил меня ради тебя. Готова поспорить, что через год ты уже будешь проверять его расческу в поисках волос, которые ему не принадлежат, и носить его вещи в химчистку, чтобы без свидетелей проверить содержимое его карманов, и читать его декларации, чтобы найти там такую формулировку трат, как «ужин на двоих».

— Я воспитан с представлениями о том, что брак — это священные узы, — возмутился Алекс, вытягивая губы, чтобы не испачкать их пеной для бритья. — Моя связь с тобой была помрачением рассудка. Взаимным помрачением рассудка. — Он задумался, подбирая правильные слова. — Лебединая песнь сексу.

— Да, а Джек стал нашим птенцом, — подхватила Мэдди.

Медсестра посмотрела на часы. Распахнула дверь и покатила кровать в сторону холла.

Мэдди схватилась за другой край кровати.

— Зачем ты это делаешь, Алекс?

— Чтобы остаться молодым, — сказал он с убежденностью политика.

Мэдди поняла, что он действительно мог стать хорошим политиком, потому что обладал неограниченной способностью к самообману.

Петронелла с раздражением рванула кровать вперед.

— Алекс, это кризис среднего возраста. Женщины в таком возрасте воруют в магазинах и испытывают приливы, — Мэдди снова дернула кровать на себя, скрипя подошвами обуви по линолеуму. — У мужчин другие симптомы: вступление в брак с нимфеткой, покупка «порше»…

— Ах, нимфетка! — Лицо Петронеллы исказил приступ ярости, как облачность на карте, которую она показывала в своих прогнозах. — Кто-нибудь, типа, вызовите охрану!

— Они так и рекламируют «порше», — продолжала Мэдди. — Мол, создан для того, чтобы провезти вас через кризис среднего возраста. Как новенького… и еще пластическая хирургия.

Алекс внезапно показался ей таким опустошенным и маленьким… Выражение его лица не отличалось от рыбьего, то есть головы того карпа, который лежал на куске льда в гастрономическом отделе универмага «Харродз». Гнев Мэдди превратился в какую-то абстрактную жалость. Она испытывала сентиментальную нежность к Алексу, похожую на чувства к Англии, запечатленной на почтовых открытках, ради которой она приехала сюда, чтобы убедиться в том, что ее такой больше не существует.