— Даня, — ни с того ни с сего позвала мужчину я, — ты ведь не веришь?

— Конечно не верю. Мы из окна вдвоем вас увидели. Это только для Данки повод для ревности — простой разговор. Я ж не совсем придурок, — Даниил повернулся ко мне и улыбнулся. — Иди сюда.

Он потянулся ко мне, и я благодарно шагнула в его горячие объятия, надеясь закрыть глаза и просто забыть обо всем, что только что произошло. Да, неприятно, да, я совершенно ни в чем не виновата, но единственный разумный выход из ситуации — просто переступить через крики Даны, глупую ревность и смешные придирки и идти дальше с гордо поднятой головой. Да что там, у меня практически нет другого бора.

— Спасибо, — прошептала я, ткнувшись носом в воротник пальто Котовского и вдруг спросила: — А ты детей сколько хочешь?

Кажется, это был последний вопрос, который Даниил ожидал от меня услышать. Он ощутимо напрягся, а потом, вспомнив, что причиной таких вопросов, скорее всего, являлось длительное пребывание с детьми, сообщил:

— Ну, двое, наверное.

— А если случайно выйдет больше?

— Если выйдет больше, значит, будет больше, — хмыкнул он. — У меня куча денег, что я, детей не прокормлю, что ли? Но, хм, при высаживании цветов жизни можно соблюдать осторожность. Во избежание внеплановых растений.

Я рассмеялась, в очередной раз поражаясь тому, как Витася умеет красиво приукрасить действительность. И как славно врет же, просто не подкопаешься!

Даниил растянулся на кровати, окруженный разбросанными бумагами, и, кажется, всматривался в текст документов без особенного понимания, что на самом деле там написано. По крайней мере, я уж точно не осознавала, на что смотрю и что это за текст перед моими глазами.

После вчерашней истерики, которую устроила Дана, мы будто ушли в подполье, стараясь не нарушать привычное течение жизни в доме. Работали над проектом, выходили только для того, чтобы взять какую-нибудь еду и вернуться обратно. Не самая хорошая идея, если честно, когда речь идет о новогоднем отпуске, зато продвинулись в написании проекта и наверстали упущенное.

Вот только я начинала ловить себя на мысли, что уже с трудом соображаю и даже начинаю скучать по активным играм с детьми, помогавшим хоть немножечко, но всё-таки прочистить мозги. Сейчас единственной передышкой было открыть окно и выглянуть на улицу, позволяя холодному зимнему воздуху оказать отрезвляющее действие.

Поднявшись со своего места, я подошла к окну и застыла возле него, упершись руками в подоконник. Смотрела прямо, вглядываясь в тонкую полоску леса, прятавшуюся где-то за крышами домов. Местность здесь была пологая, и вдалеке можно было разглядеть белые ряды деревьев, покрытых снегом и терпеливо дожидающихся весны.

— Может быть, хочешь прогуляться? — Даниил как-то неслышно подкрался ко мне и остановился за моей спиной. Действительно, как настоящий кот…

Его руки легли на мои плечи, легонько сжали, будто пытаясь передать тепло в затерпшие мышцы. Я следила за ним краем глаза, напоминая себе о том, что такой тесный контакт — это не особенно прилично, но всё равно не пыталась вывернуться из, чего уж там лгать, приятных, лестных даже для меня объятий. Наслаждалась тем, как он массировал мои плечи, заставляя расслабиться, и даже закрыла глаза, позволяя себе представить, что мы уже не в доме его родителей, а все происходящее — не следствие умелой игры, представления, где мы исполняем роли жениха и невесты.

Ладони Даниила переместились мне на талию, и я вздрогнула, чувствуя, как горячие губы невесомо коснулись моей шеи. Дорожка осторожных, вкрадчивых поцелуев, рассчитанных на то, чтобы затянуть меня-жертву в свои сети и не спугнуть заранее, заставила вновь напрячься.

Могла ли я заявить, что мне неприятно? Конечно же, нет, это получилась бы удивительно откровенная, неприкрытая ложь. Тем не менее, здравый смысл напоминал о том, что позволять Котовскому такие вольности нельзя. Я обязана быть предельно осторожной, если не хочу потом в гордом одиночестве разгребать все те проблемы, которые свалятся мне на голову в расплату за излишнюю расслабленность и доверчивость.

— Не надо, — прошептала я, сталкивая его руки со своей талии и немного отстраняясь. — Это всё ведь несерьезно.

— Только потому, — отметил Даниил, едва ощутимо скользя кончиками пальцев по моим волосам, — что ты сама хочешь, чтобы это оставалось несерьезным.

О да, конечно. Стоит мне только хлопнуть в ладоши, и наши фантомные отношения вдруг станут настоящими.

— Мы ведь почти незнакомы, — возразила я, поворачиваясь к нему лицом.

Зря всё-таки сделала это. Смотреть в глаза Котовскому было не то чтобы неприятно, но как-то очень тревожно. Я всё не могла отделаться от ощущения пребывания в плену. К тому же, мужчина подступил ко мне ещё на полшага, сокращая расстояние до опасного минимума, и я вжалась спиной в подоконник, чувствуя себя почему-то беспомощной, глупой ланью, которая какого-то черта решила поиграть со львом, а в последний момент поняла, что добровольно или нет, а её всё равно съедят.

— Оля, — очень мирно, как для дикого зверя, протянул Котовский, накручивая мою прядь на палец и вполне безвинно улыбаясь, — мы с тобой живем в одном доме. Спим в одной постели. Мои родители от тебя в восторге…

— А сестра в ужасе.

— Дана была в ужасе от девственницы-супермодели, дочери мультимиллиардера, поклявшейся мне в верности и завещавшей все свои деньги, а ещё оставившей в брачном контракте пометку, что в случае малейшего прегрешения с её стороны всё состояние достанется мне. Да даже если б ангел сошел с небес, Дана всё равно бы говорила, что я — последний придурок, который не умеет выбирать себе женщин. Ну ведь от того, что она такое сказала, эти слова не становятся правдой, разве нет?

Что ж, по крайней мере в этом Даниил был прав. От того, что Дана что-то там сказала, действительно мало что поменяется. Она в любом случае была бы очень агрессивно настроена.

Осталось только мне в это поверить и посчитать, что Котовский говорит чистую правду.

— В ней что-то надломилось, когда Вася загулял, — нехотя объяснил Даниил, истолковав мою паузу как вопросительную. — Она мстит до сих пор. Всем. И ему, и детям — она как раз была беременна девочками, — и маме-папе, что узнали и скрывали это от неё, думали, что само как-то пройдет. И мне мстит за то, что я до сих пор не женился, а моя жена не сходила налево. В коллективе Дане переживать горе было бы попроще. Она всегда была со сложным характером, а все это окончательно сделало из неё то, что мы имеем. Не оправдываю, конечно, но она все ещё моя сестра. Ненавидеть её я всё равно не смогу, остается только смириться и полюбить.

— Ты прав, — кивнула я. — Но давай всё же о ней не будем?

Мне ужасно хотелось, чтобы проблемы Даны остались проблемами Даны, а я не поймала ещё один комплекс вины из-за того, что каким-либо образом к ним причастна. Даже если на самом деле просто мозолю ей глаза.