Если это был мужчина, который с виду мог за себя постоять, Кимми снимала маску и выходила вперед в расстегнутом пальто и рубашке, обхватив свои груди руками в перчатках. Кто же не остановится от такого ошеломительного зрелища!

После они на глазок определяли, кто будет держать язык за зубами, а кому надо навсегда заткнуть рот.

Тина посмотрела на Кимми таким взглядом, словно та спасла ей жизнь.

— Он хорошего качества? — Закурив сигарету, она ткнула в порошок палец, потом попробовала на язык и взглянула на пакетик. — Качественный. Три грамма, да?

Кимми кивнула.

— Скажи сперва, зачем меня искала полиция?

— Да так, ничего особенного. Интересовались насчет твоей семьи. Совсем не то, что у тех, других. Это точно, Кимми!

— Насчет семьи? В каком смысле?

— Что-то насчет того, что твой отец вроде бы заболел, а ты не захочешь с ним общаться, если узнаешь, что они тебя искали. Мне очень жаль, Кимми, что ты от меня услышала такую новость.

Тина попыталась прикоснуться к ее плечу, но не сумела.

— Мой отец? — От одного этого слова у Кимми появилось такое чувство, будто она проглотила какую-то отраву. — Разве он еще жив? По-моему, нет. Но если помрет, я только обрадуюсь.

Если бы перед ней сейчас снова очутился тот жирный тип из подъезда, она бы так и пнула его в ребра — разок за папеньку, разок за себя.

— Полицейский сказал, чтобы я тебе не говорила, а я вот сказала. Ты извини, Кимми!

Тина бросила алчный взгляд на пакетик.

— Как, ты сказала, звали полицейского?

— Я уж не помню, да и не все ли равно? Разве я тебе не написала это в записке?

— А откуда ты узнала, что он полицейский?

— Я видела его жетон, попросила показать.

Голоса, звучавшие в голове Кимми, уже нашептывали ей, что все это значит. Скоро она вообще перестанет слышать что-либо, кроме этих голосов. Полицейского послали за ней, потому что заболел ее отец? Да не могло такого быть! Подумаешь, полицейский жетон! Трудно ли Флорину и компании достать такую штуку?

— Кимми, как тебе удалось раздобыть три грамма за тысячу крон? Может, он не очень чистый? Да нет же, конечно, чистый. Вот я дура!

Тина взглянула на Кимми с умоляющей улыбкой — глаза полузакрыты, кожа прозрачная, и вся трясется.

Поглядев на нее, Кимми тоже улыбнулась и отдала ей шоколадное молоко, картофельные чипсы, банки пива, пакетик с героином, бутылку воды и шприц.

Дальше она уж как-нибудь управится и сама.

Дождавшись сумерек, Кимми бегом одолела расстояние до железной калитки. Она уже решила, что должна сделать, и это приводило ее в страшное волнение.

Следующие несколько минут она потратила на то, чтобы достать из тайников в стене деньги и кредитные карточки, выложила на кровать две гранаты, одну засунула в сумку.

Затем она побросала в чемодан какие-то вещи, сняла с двери и стен плакаты и уложила их сверху. Под конец вытащила из-под кровати ящичек и открыла.

Тряпичный сверточек совсем побурел и почти ничего не весил. Она схватила бутылку виски, поднесла ко рту и выпила до дна. На этот раз голоса никуда не исчезли.

— Да, да, я сейчас, быстро! — сказала Кимми и, осторожно уложив сверточек на вещи в чемодане, прикрыла его одеялом. Ласково погладив его, она защелкнула замок.

Чемодан она оттащила подальше от дома на улицу. Теперь все готово.

Вернувшись, Кимми с порога внимательно оглядела комнату, чтобы навсегда запечатлеть в памяти столь долго ей служивший приют.

— Благодарю, — произнесла она и, пятясь, вышла вон.

Потом сорвала чеку с гранаты и швырнула ее в дверь, туда, где на кровати лежала вторая.

Когда дом взлетел на воздух, она была уже за калиткой.

Если бы она хоть чуть-чуть замешкалась, то летящие во все стороны обломки каменной кладки стали бы ее последним впечатлением в жизни.

Грохот взрыва долетел до кабинета начальника отдела убийств в виде глухого удара, от которого задрожали окна.

Карл и Маркус переглянулись. Это явно была не новогодняя шутиха.

— Вот черт! — сказал Маркус. — Надеюсь, никого не убило.

Это был добрый человек, способный сочувствовать другим. Но сейчас его, вероятно, заботила не столько мысль о возможных жертвах, сколько численность личного состава.

Он снова обернулся к Карлу:

— Смотри не пытайся больше повторить со мной свой вчерашний номер! Я все понимаю, но чтобы в следующий раз ты сначала пришел ко мне и я не сидел потом, как дурак. Ясно?

Карл кивнул: вполне справедливое требование. Затем он рассказал о причинах, по которым Ларс Бьёрн мог быть лично заинтересован в приостановке расследования.

— Так что надо бы сейчас вызвать Ларса Бьёрна.

Маркус Якобсен только вздохнул.

То ли Ларс Бьёрн понял, что игра проиграна, то ли надеялся еще выкрутиться, но он впервые пришел без привычного галстука.

Маркус Якобсен с ходу взял быка за рога:

— Я только что узнал, Ларс, что распоряжения Министерства юстиции и директора полиции по поводу этого дела шли через тебя. Будь любезен, объясни мне, что и как там было, прежде чем мы начнем делать выводы!

Бьёрн помолчал, потирая подбородок. Профессиональный военный по образованию. Безупречный послужной список в полиции. Подходящий возраст. Посещение занятий в Копенгагенском университете в свободное время — разумеется, по юриспруденции. Хороший администратор. Огромный круг контактов, вдобавок изрядный опыт работы в полиции. И вдруг такой ничем не оправданный дикий поступок, как политические интриги на работе! Как он дошел до того, чтобы нанести коллегам удар в спину, тормозить расследование, к которому сам, по сути дела, вообще не имел отношения? И ради чего? Из чувства солидарности к частной школе, которую окончил десятки лет тому назад? Ради старой дружбы? Ну что он, черт возьми, может сказать? Одно неверное слово, и с его карьерой будет покончено. Это понимали все трое.

— Я хотел предотвратить фиаско, которое дорого обошлось бы нам с точки зрения затраченных ресурсов, — произнес Бьёрн и тотчас же пожалел о сказанном.

— Если у тебя не найдется более убедительного оправдания, то дело твое плохо. Ты это понимаешь?

Карл видел, как тяжело шефу было это выговорить. Как ни неприятен был заместитель начальника Карлу, он знал, что Маркус и Бьёрн превосходно сработались.

Бьёрн вздохнул:

— Вы, конечно же, заметили, что на мне сегодня другой галстук?

Они кивнули.

— В свое время я учился в этой школе.