Лозинский (1889–1942) – как секретарь[308]. Парижский комитет, как сообщает газета, ставил своей целью превратить празднование в событие международного масштаба и способствовать созданию восьмидесяти пяти комитетов в тридцати семи странах на пяти континентах. Комитет планировал проведение торжественных собраний, лекций, представлений и концертов с участием русских композиторов, которые писали музыку на стихи Пушкина или черпали вдохновение в творчестве поэта. В годовщину смерти Пушкина во всех русских православных церквях Франции должны были пройти заупокойные службы. Комитет принял решение об издании собрания сочинений Пушкина вместе с подборкой размышлений современных французских деятелей искусства о поэте и посвятить ему специальный выпуск в рамках празднования Дня русской культуры. Комитет также пообещал устроить вечер драматических произведений Пушкина, all февраля – праздничную конференцию в Зале д’Иена.

Франция, со своей стороны, провела 26 января праздничную конференцию в Сорбонне, на которой со вступительными речами выступили министр национального образования Жан Зе (1904–1944) и писатель Поль Валери; в Национальной опере в январе был проставлен балет «Золотой петушок» Николая Римского-Корсакова, а в феврале – опера «Борис Годунов» Модеста Мусоргского; в качестве почетного гостя присутствовал Лифарь[309]. В Национальной библиотеке была организована выставка «Пушкин и его эпоха». Некоторые надеялись, что в честь Пушкина назовут улицу в Париже, потому что, как напомнил читателям французский журналист и почитатель Пушкина Андре Пьер, «Пушкина убил молодой французский аристократ. Пуля эльзасца Жоржа Дантеса оборвала жизнь величайшего поэтического гения России, которому было тридцать восемь лет» [Pierre 1937а; Pierre 1937b].

Русские эмигранты также стремились привлечь внимание французской публики, поэтому музыка играла в торжествах исключительно важную роль. 8 февраля, в день годовщины роковой дуэли, Пушкинский комитет устроил грандиозный концерт в зале Плейель [Мнухин, Неброзова 2000: 312]. Открыл концерт «Квартет Кедрова», мужской четырехголосный вокальный ансамбль, выступавший a cappella, который исполнил произведение Александра Гречанинова на одно из самых известных стихотворений Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…», специально написанное к празднованиям. В исполнении ансамбля также прозвучало стихотворение Пушкина «Три ключа» в обработке Николая Черепнина. В завершение первого отделения концерта, состоявшего из романсов на стихи поэта, писатель Алексей Ремизов продекламировал сочинение Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке» в сопровождении «Шести музыкальных иллюстраций для фортепиано к сказке “О рыбаке и рыбки”», написанных Черепниным в 1912 году. Во втором отделении концерта прозвучали арии и ансамбли из опер «Руслан и Людмила» Глинки, «Евгений Онегин» Чайковского и «Борис Годунов» Мусоргского. Публике было особенно интересно увидеть, как Лифарь, приехавший в полночь после выступления в балете «Видение розы» в Опере, исполнил короткий «Танец доблестного рыцаря», специально созданный для этого вечера на музыку из «Руслана и Людмилы» Глинки.

Хотя вступительную речь на концерте 8 февраля произнес Андре Пьер, мероприятие было по преимуществу эмигрантским собранием. Газета Милюкова «Последние новости», сообщая о том, что великий русский поэт объединил парижскую эмигрантскую общину, выразила, судя по всему, надежды своего главного редактора:

В первом ряду сидели П. Н. Милюков, [командующий белой армией] генерал Деникин, В. А. Маклаков, [вскоре похищенный] генерал Е. К. Миллер и другие. В первом ряду лож можно было увидеть белый клобук митрополита Евлогия [Евлогий Парижский, епископ Православной церкви за границей]. Собрались все известные русские писатели, артисты, художники и общественные деятели[310].

В выступлениях, прозвучавших на торжественном собрании Пушкинского комитета в Зале д’Иена 11 февраля, подчеркивалось, что эмигранты по-прежнему верят в старую Россию и считают, что Пушкин может помочь им туда вернуться[311].

Другой концерт в зале Плейель, который состоялся 18 марта, получил более широкую рекламу. Лифарь утверждает, что организовал концерт, чтобы собрать деньги на публикацию собрания сочинений Пушкина – проект, который обошелся Пушкинскому комитету гораздо дороже, чем он смог за него выручить. Четыре оперных певца исполнили отрывки из произведений Глинки, Римского-Корсакова, Мусоргского, Чайковского, Александра Глазунова и малоизвестного Павла Ковалева в оркестровом сопровождении Парижского симфонического оркестра под управлением дирижера Михаила Штеймана (илл. 5.1). Гвоздем программы снова стал Лифарь, который принял участие в концерте с особого разрешения директора Оперы Жака Руше[312]. Прибыль от этого концерта, как не без гордости писал Лифарь в своих воспоминаниях, покрыла убытки, достигшие почти 22 000 франков, которые комитет понес от издания полного собрания сочинений Пушкина [Лифарь 1966: 37].

Илл. 5.1. Афиша праздничного концерта в зале Плейель. Центр русской культуры Амхерстского колледжа

Впрочем, на одном мероприятии Лифарь не присутствовал вовсе. Несмотря на то что он называл себя пушкинистом, никто не пригласил его на торжественное мероприятие в Сорбонне, которое задумывалось как главная дань уважения величайшему поэту России со стороны Франции. В состав французского комитета, выступившего организатором вечера, вошли два министра, Зе и Ивон Дельбос (1885–1956), французские писатели Поль Валери, Поль Клодель, Жорж Дюамель и Андре Моруа, директор Парижской оперы Жак Руше, актер и режиссер Жак Копо и профессор Пол Бойер. Судя по всему, никто из знаменитостей из числа эмигрантов, присутствовавших в зале Плейель, не появился на концерте. Вместо этого комитет пригласил советского посла Владимира Потемкина (1874–1946), который, сидя рядом с официальными лицами Франции в первом ряду, представлял родину Пушкина[313].

Вечер открылся увертюрой к опере Глинки «Руслан и Людмила» в исполнении оркестра Комеди Франсез под управлением Раймона Шарпантье. В приветственном слове Зе отметил политические перемены, которые произошли на родине Пушкина, но, обращаясь к советскому послу, он также заверил слушателей, что «слава Пушкина продолжает сиять» над Россией. Французский филолог Андре Мазон тоже посчитал себя обязанным заявить, что «величие Пушкина не вызывает сомнений ни при советской власти, ни при царском режиме». Память Пушкина почтил «принц французской поэзии» Поль Валери, который, прежде чем повторить все избитые клише о роли Пушкина в русской культуре, признался, что у него как у человека, не говорящего по-русски, доступ к творчеству поэта был весьма ограничен. Впоследствии Лифарь утверждал, что в речи Валери (которая в целом дословно повторяла его выступление, произнесенное годом ранее, 17 марта 1936 года, на Пушкинском вечере в зале Плейель по просьбе Лифаря) было одно красноречивое упущение: отсутствовало признание в том, что Валери «имел о Пушкине весьма смутное впечатление» именно до встречи с Лифарем. Танцору объяснили, что это место речи было «рекомендовано» выпустить, чтобы не упоминать о связи Валери с русским эмигрантом [Там же: 64–65].

Завершило мероприятие двухчасовое исполнение произведений Пушкина, включая чтение стихов в переводе на французский язык и отрывки из «Русалки» Даргомыжского, «Бориса Годунова» Мусоргского, «Пиковой дамы» и «Онегина» Чайковского, «Золотого петушка» Римского-Корсакова в исполнении французских певцов. Был