Он стоит с тележкой в очереди, говоря себе: если кассирша (еще одна смуглолицая, город просто кишит ими) что-то скажет насчет приобретенного им яда, даже невинное он действительно работает, придется отказаться от задуманного. Велик шанс, что его запомнят, а потом опознают: О да, нервный молодой человек с гвоздодером и ядом от сусликов.

Он думает: «Может, мне следовало надеть солнцезащитные очки. И я бы в них совершенно не выделялся: в таких здесь половина покупателей».

Слишком поздно. «Рей-бэнс» он оставил у «Берч-хилл», в своем «субару». Так что приходится стоять в очереди в кассу и говорить себе: не потей. С тем же успехом можно предлагать кому-то не думать о синем полярном медведе.

Я обратила на него внимание, потому что он обильно потел, скажет полиции смуглолицая кассирша (очень может быть родственница Бейтула-пекаря). И потому, что покупал яд от сусликов, со стрихнином.

Он едва не срывается с места, чтобы откатить тележку в глубь магазина и удрать, но позади уже столпились люди, и если он выйдет из очереди, разве не привлечет к себе внимания? Разве у них не возникнет вопрос…

Легкий толчок в спину.

– Продвигайся, дружище.

Лишенный выбора, Брейди катит тележку вперед. Банки с ядом «Суслики – вон» кричаще-желтого цвета лежат на дне. Для Брейди это цвет безумия. И правильно. Заявиться сюда, чтобы купить яд, – безумие.

Но тут приходит успокаивающая мысль, словно холодная рука, прикоснувшаяся к горячечному лбу: «Въехать на автомобиле в толпу у Городского центра – еще большее безумие, но я же вышел сухим из воды».

Да, и уж тем более прорвется с этим. Смуглолицая сканирует штрих-коды покупок, на него даже не смотрит. Не глядя задает вопрос, как он будет расплачиваться, наличными или карточкой.

Брейди платит наличными.

Он не настолько безумен, чтобы карточкой заплатить за яд.

Вернувшись к «фольксвагену» (он припарковал его между двух пикапов, так что яркая зелень маленького автомобильчика в глаза не бросается), Брейди какое-то время сидит за рулем, дышит глубоко и медленно, пока сердце не замедляет свой бег. Думает о ближайших планах, и эти мысли еще больше успокаивают его.

Первое: Одилл. Пес должен умереть в муках, и жирный экс-коп поймет, что это его вина, даже если Робинсоны ничего не заподозрят. (С чисто научной точки зрения Брейди будет интересно поглядеть, признается ли детпен. Он думает, что нет.) Второе: сам жирный экс-коп. Брейди даст ему несколько дней, чтобы тот помариновался в чувстве собственной вины, и как знать, может, он все-таки покончит с собой? Скорее всего нет. И тогда Брейди его убьет, пусть еще не знает, как именно. И третье…

Шикарный жест. Нечто такое, о чем будут помнить сто лет. Вопрос в том, а что это будет?

Брейди заводит двигатель, настраивает паршивое радио «жука» на радиостанцию «БАМ-100», у которой каждые выходные «Рок, рок и только рок». Как раз заканчивается песня «Зи-Зи Топ», и Брейди уже собирается сменить радиостанцию, когда его рука замирает. Он увеличивает громкость. С ним говорит судьба!

Диджей сообщает Брейди, что самая популярная бой-бэнд приезжает в город только на один концерт. Да, да, в следующий четверг «Здесь и сейчас» выступят в ЦКИ. «Почти все билеты проданы, детки, но хорошие парни с «БАМ-100» придержали для вас дюжину, и мы будем раздавать их по два, начиная с понедельника, поэтому слушайте наши вопросы, и тот…»

Брейди выключает радио. Его взгляд затуманен, устремлен в далекое далеко. Под ЦКИ подразумевается Центр культуры и искусств Среднего Запада. Он занимает целый квартал и включает огромный зал.

Брейди думает: «Какая возможность уйти красиво! Господи, какая возможность уйти и остаться в памяти!»

Он пытается вспомнить, какова вместимость аудитории Минго в ЦКИ. Три тысячи? Может, четыре? Вечером надо выйти в Сеть и проверить.

22

Ходжес покупает ленч в соседней кулинарии (салат вместо бургера, которого настоятельно требует желудок) и едет домой. Пусть и приятная, физическая нагрузка вчерашнего вечера и ночи дает о себе знать, и он – даже помня, что должен позвонить Джейни, поскольку им надо заглянуть в дом покинувшей этот мир Оливии Трелони в Шугар-Хайтс – решает, что следующим этапом расследования станет короткий сон. Проверяет автоответчик в гостиной: сообщений нет. Заглядывает под «Синий зонт»: Мистер Мерседес молчит. Ложится и «ставит» внутренний будильник на час. Перед тем как закрыть глаза, вспоминает, что опять оставил мобильник в бардачке «тойоты».

«Надо с этим завязывать, – думает он. – Я дал ей оба номера, но она человек новой школы, а не старой, поэтому будет звонить на мобильник».

С этим он засыпает.

Но будит его телефон старой школы. Протягивая руку, чтобы снять трубку, Ходжес видит, что внутренний будильник, который никогда не подводил его на службе в полиции, похоже, тоже вышел на пенсию. Он проспал почти три часа.

– Алло?

– Ты никогда не проверяешь свои сообщения, Билл? – спрашивает Джейни.

Мелькает мысль, что можно сослаться на севший аккумулятор, но ложь – не лучшее средство для укрепления только-только завязавшихся отношений. Да и ответ ей, судя по всему, не важен. Голос у Джейни осипший, словно она кричала. Или плакала.

Он садится.

– Что случилось?

– Утром у мамы был удар. Я в Мемориальной больнице Варшавского округа. Она ближайшая к «Солнечным просторам».

Он садится, перекидывает ноги через край кровати.

– Господи, Джейни. И как она?

– Совсем плоха. Я позвонила тете Шарлотте в Цинциннати и дяде Генри в Тампу. Они приедут. Тетя Шарлотта, конечно же, притащит с собой мою кузину Холли. – Она невесело смеется. – Конечно, они приедут… есть же давняя пословица о притягательной силе денег.

– Хочешь, чтобы я тоже подъехал?

– Да, но не знаю, как объяснить им твое присутствие. Как-то неудобно представлять тебя человеком, к которому я прыгнула в постель чуть ли не при первой встрече. А если скажу, что наняла тебя, чтобы расследовать смерть Олли, мои слова появятся на фейсбуковских страничках детей дяди Генри еще до полуночи. По части сплетен дядя Генри хуже тети Шарлотты. Нем как рыба – это не про них. К счастью, Холли – просто странная. – Глубокий, со всхлипом вздох. – Господи, как же мне сейчас нужен близкий человек. Я не видела Шарлотту и Генри много лет, на похороны Олли они не приезжали и, конечно, не принимали никакого участия в моей жизни.

Ходжес обдумывает ее слова и отвечает:

– Я – друг, ничего больше. Работал в охранном агентстве «Всегда начеку» в Шугар-Хайтс. Ты познакомилась со мной, когда приезжала, чтобы провести инвентаризацию активов твоей сестры, которые унаследовала согласно завещанию. Приезжала с адвокатом. Чамом.

– Шроном. – Вновь глубокий всхлипывающий вздох. – В это они поверят.