— Еще один искусственно созданный мир, подобно Фирексии и Царству Серры?

— Нет. Надеюсь, что нет.

С этими словами Мироходец поднялся и, подхватив Ксанчу, шагнул в межмирие, как всегда не удосужившись объяснить, куда они направляются. «Хорошо, что я не сняла броню», — только и успела подумать Ксанча, когда сверкающий хаос вселенной поглотил их.

Путешествие продолжалось дольше обычного. Наконец девушка почувствовала под ногами землю и только после этого решилась открыть глаза.

— Здесь тебе не придется искать фирексийцев, — сказал Урза.

— Это и есть Эквилор? — удивилась Ксанча, оглядывая каменистую пустыню, среди которой одиноко стояло невысокое строение.

— Нет. Это Гастал. Здесь собираются мироходцы. Будь осторожна, — предупредил он, — и не верь никому.

Девушка удивилась еще больше. Урза всегда избегал общения с себе подобными. Исключение составляла лишь Госпожа Серра.

— Почему? — поинтересовалась фирексийка.

— Часто мироходцы забывают, какими они были при жизни, и становятся хищниками.

— «Хищниками»? — не поняла Ксанча.

— Они начинают охотиться на смертных, а иногда и на других мироходцев. Мало кто из нас сохранил рассудок.

«Это уж точно», — подумала девушка и, спохватившись, заглянула в глаза Урзе, но он лишь улыбнулся.

Окутанные сумерками, путешественники приближались к причудливой беседке. Еще издалека Ксанча разглядела, что крыша маленького здания напоминает широкополую шляпу, а между резными разноцветными колоннами, поддерживающими ее, словно рукава просторной одежды, развеваются полотнища яркой ткани.

В причудливом павильоне сидели и беседовали трое седых мужчин, чем-то неуловимо похожих на Урзу, и две женщины, одетые в пышные одеяния. Все пятеро поднялись, чтобы поприветствовать вновь прибывших, но Урза сделал знак Ксанче оставаться снаружи. Девушка постояла еще некоторое время у ступеней павильона, пытаясь понять, о чем разговаривают мироходцы. Это оказалось невозможно, потому что те общались, читая непосредственно в сознании друг друга.

Вскоре оказалось, что Урза был не единственным мироходцем, путешествующим в компании смертного. За павильоном горел костер, около которого сидели двое: слепой карлик Варрасту и пожилая женщина, не пожелавшая представиться. Они любезно пригласили Ксанчу к огню и угостили похлебкой. Поначалу объяснялись жестами, но потом выяснили, что все трое неплохо владеют эльфийским, и беседа потекла своим чередом. Делились опытом общения с безумными мироходцами, рассказывали о своих путешествиях и виденных мирах. Ночь пролетела незаметно. Вместе с первыми лучами восходящего солнца у павильона появился Урза и объявил, что пора собираться в дорогу. Ксанча неохотно поднялась, сложила пожитки в заплечный мешок и обратилась к Мироходцу:

— Варрасту рассказал мне, что они с Манатаркой однажды сражались с существами из плоти и металла.

Но не успела она договорить, как раздался страшный взрыв, сбивший ее с ног. Казалось, горит сам воздух, опаляя легкие девушки.

А потом ей захотелось спать, да так сильно, что не было сил сопротивляться.

— Нет! — слышала она крик Мироходца откуда-то издалека, но ей было вовсе неинтересно, против чего он протестовал.

Сознание ее разделилось на две совершенно самостоятельные части. Ксанча как будто видела себя со стороны, лежащей в просторном белом шатре на кровати, покрытой шкурами. Она видела, как Урза трясет ее за плечи, а потом обнимает и прижимает к себе. Видела, что тело ее сплошь залито кровью, но отнеслась к этому со странным равнодушием и будто отдалялась от своего тела, поднимаясь все выше и выше, пока слепящий белый свет не охватил ее всю…

— Теперь поспи. — Голос Мироходца зазвучал внезапно, вызвав приступ головной боли.

Ксанча открыла глаза. «Что произошло?» — спросила она не разжимая губ.

— Смерть, — спокойно ответил вслух Урза.

Девушка вспомнила огненный шквал, холодную пустоту и яркий всепоглощающий свет.

— Мы должны вернуться. Варрасту и Манатарка…

— Знаю, знаю. Они встречались с фирексийцами. Манатарка погибла на Гастале.

Ксанча села на кровати.

— Давно?

— Два года назад. — Урза смотрел на нее непривычно ласково.

— Два года? — Девушка покачала головой и только теперь заметила, что волосы, которые она всегда стригла как можно короче, плывут шелковыми волнами по ее плечам.

— Все в порядке. Ты выздоровела. Я так боялся тебя потерять… — Мироходец замолчал, опустив глаза.

Ксанча попыталась встать, но ноги все еще не слушались ее.

— Скоро ты захочешь есть. Я принесу тебе еды. А завтра мы отправимся в Эквилор.

Мироходец исчез, а девушка осталась лежать на кровати, с трудом вспоминая, что с ней произошло на Гастале. Вскоре она заснула, а когда проснулась, увидела Урзу, сидящего напротив нее, и стол, на котором стояли блюдо с жареным мясом, фрукты и вино.

— У нас сегодня праздник, — торжественно объявил он. — Ешь и ни о чем не думай.

— Что случилось с Манатаркой?

— Она была молодым мироходцем. Я не знаю, зачем она заманила нас в эту ловушку, превратившись в павильон, где мы собирались. Понятно одно: она сошла с ума и стала хищницей.

— А что стало с остальными?

— Думаю, они спаслись, как и мы…

— Зачем ты встречался с ними, ведь ты никогда не общался с мироходцами?

— Я надеялся узнать, как добраться до Эквилора.

— Узнал?

— Да. — Урза очистил яблоко и подал его Ксанче. — Прости, я не думал, что все так получится. Когда ты умирала, я понял, что во всей вселенной у меня никого нет ближе и роднее, чем ты…

Впервые за многие столетия Ксанча увидела краску смущения на его лице.

— Я стал молиться богам…

Девушка представила Мироходца стоящим на коленях перед алтарем и улыбнулась.

На следующее утро они отправились в Эквилор.

* * *

— А вот и край времени, — проговорил Урза, когда они опустились на вымощенную серым истертым камнем дорожку.

Ксанча огляделась. Тяжелые сумерки скрывали почти весь пейзаж.

— Что ты думаешь об этом месте? — спросил Мироходец.

Девушка втянула в легкие воздух и сказала:

— Старое. Как будто здесь все давным-давно закончилось. Даже горы, — она кивнула на пологие холмы на горизонте, — такие низкие, будто стерлись от времени.

Урза кивнул. Они пошли по серой дороге к свету, мерцающему у подножия холмов. Стая летучих мышей, шелестя крыльями, пронеслась над их головами. Откуда-то со стороны послышались унылые завывания, перешедшие в тоскливый лай. Ксанча дрожала от холода и страха. Небо казалось чужим, из-за малого количества звезд, горящих тускло и неприветливо.