Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Шахматове великий поэт последний раз был в июне 1916 года; он провел здесь всего один день перед отправкой на фронт в Пинские болота.
После революции усадьба, оставшаяся безнадзорной, сначала была разграблена, а затем сожжена. Блок перенес гибель Шахматова стоически. «Туда ему и дорога», — сказал он К. И. Чуковскому.
Блок мог спасти Шахматово. Вряд ли ему стоило бы больших трудов добиться охранной грамоты для усадьбы, связанной с именами Бекетова и Менделеева. Но поэт никаких шагов не предпринял.
Тем не менее тоска по семейному гнезду не покидала его до последних дней жизни. В записных книжках Блока читаем: «Отчего я сегодня так обливался слезами в снах о Шахматове?» (22 декабря 1918 года); «Сны, сны опять: Шахматово — по-особенному» (20 марта 1919 года).
Русская поэзия может похвастаться великолепной супружеской парой: Гумилев и Ахматова. Вообще союз двух равновеликих по одаренности творческих личностей — величайшая редкость. Ларионов и Гончарова в России, Перси Биш Шелли и Мэри Шелли, Роберт Браунинг и Элизабет Баррет-Браунинг в Англии, Роберт Шуман и Клара Вик в Германии; кажется, этим список и кончается.
Гумилев и Ахматова с первых же шагов в поэзии обрели широкую славу. Но он заплатил за это жизнью, она — долгими годами гонений и вынужденного молчания. Удивительно, но людьми они были очень разными — и это бросается в глаза. Гумилев — офицер, путешественник, с головы до ног европеец; Ахматова — замкнутая безбытная затворница, только в стихах отдающаяся «половодью чувств». Под многими ее лирическими откровениями первого периода (до начала 1920-х годов) стоит место написания — Слепнево. Этого достаточно, чтобы заинтересовать любого книгочея. Но надо сразу сказать, что Слепнево — прежде всего факт биографии Гумилева, а его жена появилась в усадьбе позднее (уже после его путешествия в Африку).
Гумилев никогда не воспринимал Слепнево как родное гнездо. Впервые он приехал сюда в 1908 году, когда ему было уже двадцать два года. Усадьба перешла к его матери и ее двум сестрам после смерти жены их брата, контр-адмирала Льва Ивановича Львова. Свое первое впечатление поэт выразил в следующих стихах:
Действительно, Слепнево никоим образом не напоминает блестящие усадьбы екатерининского и александровского времени. Это скорее дача эпохи «вишневого сада». В семнадцати верстах от уездного города Бежецка на вершине холма стоял главный дом деревенского вида, только гораздо больше обычной избы, с мезонином и многими окнами. Никаких архитектурных изысков не было и следа. Рядом флигель и сараи; с одной стороны — фруктовый сад, с другой — парк.
По пути в Слепнево Гумилев несколько дней провел в соседней усадьбе Борискове у своих родственников Кузьминых-Караваевых. Здесь царила совсем иная атмосфера. Борисково — настоящее дворянское гнездо. Главный дом с традиционным портиком и пятью колоннами был построен в 1833 году.
В этот приезд в Слепнево Гумилев пережил одно из самых сильных увлечений своей жизни. Предметом была дочь владельца Борискова Мария Кузьмина-Караваева — двоюродная племянница поэта. Она была высокой грациозной блондинкой с голубыми глазами. Гумилев влюбился с первого взгляда. Если раньше он намеревался пробыть в Слепневе от силы несколько дней, то теперь всячески оттягивал свой отъезд. Радостным открытием для него оказалась библиотека усадьбы, где он обнаружил богатое собрание книг пушкинского времени. В библиотеке Гумилев проводил многие часы и постоянно жаловался, что книжная пыль просто одурманивает и от нее невыносимо болит голова (что и выдавалось за главную причину откладывания отъезда). В одном из шкафов он обнаружил любопытный раритет — сборник документов процесса маршала Жиля де Реца, прозванного Синей Бородой. Этой книге он посвятил замечательное стихотворение «В библиотеке»:
Свидетельницей любви поэта была жена его брата Анна Гумилева. Она вспоминает: «Маша всегда была одета с большим вкусом в нежно-лиловые платья. Она любила этот цвет, который был ей к лицу. Меня всегда умиляло, как трогательно Коля оберегал Машу. Она была слаба легкими, и когда мы ехали к соседям или кататься, поэт всегда просил, чтобы их коляска шла впереди, «чтобы Машеньке не дышать пылью». Не раз я видела Колю сидящим у спальни Маши, когда она днем отдыхала. Он ждал ее выхода, с книгой в руках все на той же странице, и взгляд его был устремлен на дверь»[191]. Увы, Маша была больна туберкулезом, и романа не получилось. Спустя три года она умерла.