И уж там-то будет жарко, как в духовке.

Внезапно всплыло: Касиус, толстяк Касси, сапер. Образы какие-то, обрывки мыслей, стеклышки из калейдоскопа воспоминаний. Все это сводит Макса с ума, ему тяжело дышать, боль такая, будто ему продырявили живот и теперь наматывают кишки на кусок ржавой арматуры.

…потому, что знаешь…

…ты знаешь…

…разметку….

…знаешь…

…для КАЖДОЙ ИГРЫ!..

Эй, Макс, ты осознанно выбираешь маршрут или это мяч ведет тебя и направляет?

Мяч внезапно затормозил – словно прилип к газону. Причем зеленый сектор прижат к траве. Плохо. Не совсем уж так, чтоб хуже некуда, но все-таки. Это значит, что время Макса Мцитури истекло, пора отдавать пас. Вот только кому? Кто достоин бежать в авангарде? Кому можно доверить мяч?

Без кого команда обойдется, если что-то не заладится?

– Гансовски.

Кивает. То ли услышала, то ли по губам прочла. Разницы-то никакой. Главное – поняла, что к ней обращаются.

– Пас, Гансовски. Принимай.

Полька, конечно, красотка еще та. Жаль, если такая прелесть не доживет до финальной сирены. А с другой стороны – пользы от девахи ноль без палочки. Макс метит в оранжевый сектор, бьет. Неудачно. Ой, как неудачно! Мяч взлетел слишком высоко – и прямо в Зевса!

Реакция у морфа просто великолепная: он мгновенно взвился в воздух. Мяч пронзил пространство там, где только что был трансген. Перепонки крыльев, растянувшись, дрожали, когда морф плавно опустился на газон. Мяч упал в траву на полсекунды раньше.

Вместе с мячом на траву повалились и ветераны. А неофиты остались торчать пугалами, видимо, решив испугать своими войлочными обмотками стаю серебристо-черных вертолетиков. Эти винтокрылые видеокамеры сопровождали группу с самого начала матча – держались в отдалении, выбирая ракурсы и схватывая лучшие моменты, что называется, на лету.

Повезло, мяч не зацепил ни одну мину, все живы и целы.

Мцитури медленно поднялся, избегая смотреть на товарищей по команде. Особенно – на бэтмена, которого он так напугал.

– Бывает, не тужи. – Иван хлопнул Макса по плечу и неодобрительно зыркнул на Маркуса и Саида. Те схватились за оружие: один сжимал томагавк, второй навострил обойму метательных ножей. Самосуд на газоне? Очень даже запросто. Особенно если поводырь виноват дальше некуда.

Слишком долгая пауза. Судьи могут дать отмашку снайперам. Короче говоря, пора бы слюни подобрать, попки вытереть – и действовать, промедление смерти подобно!

– Мяч?

Над травой стелился дым – где-то совсем рядом чадила напалмовая мина. Нисизава кивнул в клубы чернильной копоти, мол, туда укатился.

– Растяжки там. И поляна шесть эм ка один[64]. – Чтобы сообщить пренеприятное известие, Дмитрий Семенович поднял и тут же опустил забрало.

Однако, влипли. В футболе растяжки – это вовсе не потеря эластичности кожей после родов и даже не целлюлит на ягодицах. Это куда серьезней. Казалось бы, всего лишь проволока. Обычная, медная. И хорошо, что медная. А если б минеры использовали нить, мимикрирующую под расцветку газона? Впрочем, в дыму что проволоку, что нить заметить практически невозможно. А шестые эмкашки, подарок туманного Альбиона, вообще дрянь редкостная: пластмассовый корпус начинен ста сорока граммами тротила, да пластмассовый датчик цели, нажимной, в три пера. Наступишь на такое счастье – стопу враз оторвет и вторую ногу зацепит, взрывные газы обожгут бедра да поджарят яйца – вовсе не куриные. В лучшем случае сразу сдохнешь от болевого шока, в худшем – все равно сдохнешь, но помучаешься, пока кровью не истечешь.

– Гансовски! – рявкнул Макс. Действительно рявкнул, а не пошевелил губами. – Гансовски, ко мне!

– Да пошел ты! – Полька спряталась за Маркусом и Саидом.

Ах, значит, бунт?

Полька вновь откинула забрало:

– Ты же псих на всю голову! Кто дал тебе право распоряжаться нашими жизнями?! Кто?! Что ты вообще о себе возомнил?!

Тихо. Ни единого взрыва. И трибуны замолчали. Или это Мцитури окончательно оглох? Надо бы ответить мисс Альберте по-мужски, хоть нынче не время и не место, чтобы выбивать вздорным бабам зубы. И все-таки кулаки Макса сжались: ему угрожают томагавком и ножами – надо принять меры.

Он шагнул навстречу зарвавшимся коллегам.

Афродита внезапно прыгнула, на миг зависнув над головой Макса. Мелькнули мускулистые – лапы? – ноги с кривыми длинными когтями. В толстых губах был зажат сарбакан. Плевок – стрелка-дротик лишь оцарапала щеку Мцитури, хотя он не успел даже дернуть головой.

А промазала Афродита потому, что ее сшибли в полете – что-то страшное и злое ударило ее в спину, проделав там значительную дыру. Афродита упала метрах в пяти от Макса. Она свалилась на траву, словно пакет, наполненный кетчупом, – хлипко чвякнула, разбрызгав содержимое по сторонам.

Она визжала, катаясь по газону, пытаясь подняться и тут же падая. Рана ее смертельна. Над Афродитой кружили вертушки. Прочие футболисты им не интересны, не та фактура. Камер становилось все больше и больше, они слетались сюда со всего поля. Ведущие телекомпании мира обязаны показать уважаемым зрителям самые яркие и красочные моменты матча.

Смертельно раненная Афродита – яркий момент матча, не более и не менее того. Ее убил снайпер, технично пулю вогнал, ур-род. Это есть предупреждение. Первое и последнее. В любую секунду может начаться отстрел виновных в нарушении правил. Воля к победе, слыхали о такой, господа?

По лицу Макса текла кровь. Рана ерундовая, неглубокая – наконечник дротика до кости рассек кожу под левым глазом. Еще бы чуток выше и…

– Гансовски! – Его яростный вопль заглушил грохот взрыва. – Матку твою за уши! Ко мне, тля! Я сказал: ко мне!

Команда «Вавилон Профи» уже потеряла двоих морфов, то есть основную ударную мощь. Морфы – прекрасные бойцы, вот только невезучие: умирают часто. А Мцитури очень даже везучий, хоть и обычный человек. Он родился в гетто и честно получил свой диплом, потея над распечатками учебных файлов и до рези в глазах вглядываясь в графики и диаграммы на мониторе. Но в строю еще Зевс. Правда, он слегка контужен. Ну, да с кем не бывает, подумаешь.

Кстати, как там дела у Рината? В финале он почему-то решил отделиться от сыгранной группы. Ринат сказал, что у Макса плохая энергетика и отвратительная карма. От Макса вроде как воняет неудачей. И это сказал друг, соратник по мячу. Коллаборационист хренов, сепаратист чертов. Правильно спалили термоядом гребаные горы. Надо же такое исполнить накануне финала. Поднял, называется, настроение. Но афросы и косоглазые ушли за Ринатом без разговоров, четко ребятки определили, с кем хотят умереть. А надо сказать, они – ребятки сообразительные, интуиция у них развита, инстинкты в порядке.