Стоит описать способ татуировки. Краска, черная как сажа, приготавливается из копоти, образующейся при горении маслянистого ореха, который заменяет туземцам свечи. Инструмент, которым они вводят краску под кожу, делается из очень тонких кусочков кости или скорлупы шириной от четверти до целого дюйма, длиной до одного и полутора дюймов. Один конец его заострен в виде зуба, другой прикреплен к рукоятке.

«Зуб» погружают в черную жидкость, а затем быстрыми, резкими ударами палки по рукоятке вводят так глубоко под кожу, что при каждом ударе выступает кровь; в течение нескольких дней в этом месте ощущается боль. Так как накалывание очень болезненная процедура, особенно татуировка ягодиц, туземцы подвергаются этой операции лишь по достижении 12–14 лет и только один раз в жизни.

Одежду островитяне делают из полотна или циновок различных сортов; платье у мужчин и женщин почти одного фасона. Оно представляет собой несколько кусков ткани, один из которых обернут два-три раза вокруг талии и спускается сзади и спереди ниже колен, как нижняя юбка, другой (а иногда два или три куска длиной около 2–2½ ярдов) свисает с плеч на грудь и спину и имеет отверстие для головы.

Талию схватывают поясом из длинного куска тонкого полотна; на боку одежда плотно не скрепляется, чтобы дать свободу рукам (см. прим. 57). Это платье носят все туземцы, богатые и бедные, и только немногие ходят без одежды, если не считать детей. Мальчики до 6–7 лет и девочки до 3–4 лет бегают в одеяниях Адама и Евы, и только с этого возраста начинают прикрывать то, что должно быть прикрыто.

Помимо наряда, описанного мной, более состоятельные туземцы, особенно женщины, которые могут позволить себе подобную роскошь, умудряются обернуть вокруг себя несколько кусков материи, длиной каждый в 8–10 ярдов и шириной в 2–3. Приходится только удивляться, как они могут носить такую одежду в столь жарком климате.

Люди победнее в жаркое время дня ходят почти голыми, на женщинах надета только нижняя юбка, а иногда нет и этого, мужчины же носят кусок полотна, спускающийся по бедрам, приподнятый спереди и сзади, а затем обернутый вокруг талии. Отнюдь не редкость, когда многие особы высшего ранга обнажают все части тела, кроме тех, которые скрывают все мужчины.

Лица туземцы прикрывают от солнца колпаками из листьев кокосовой пальмы или очень тонкой плетенки. Можно встретить туземцев и в тюрбанах.

Очень распространена среди них прическа, называемая томоу: волосы заплетаются в косички едва ли толще обычной нитки. Если их приплести одну к другой, то получится коса в милю длиной! Женщины порой соединяют пять или шесть кос и укладывают их вокруг головы, если это сделано со вкусом, результат получается потрясающий. Туземцы любят носить серьги, но только в одном ухе. Украшения здесь делаются из раковин, камней, ягод красного гороха и небольших жемчужин, нанизанных по три на одну нитку. Правда, теперь наши бусы, пуговицы и прочие безделушки вытеснили их обычные украшения.

После еды и в самую жаркую пору дня туземцы отдыхают, особенно люди средних лет, наиболее же знатные, по-видимому, большую часть времени проводят в еде и сне. Развлечений у них мало, основные зрелища – состязание по стрельбе из лука и борьба; первым увлекаются обычно вожди. Стреляют туземцы опустившись на одно колено и после выстрела тотчас же бросают лук. Я видел, как один островитянин послал стрелу на 274 ярда, причем выстрел этот не казался ему сколько-нибудь значительным достижением.

Нельзя сказать, чтобы местные жители были музыкальны. У них существует только два инструмента: флейта и барабан. Первая делается из бамбукового стебля около 15 дюймов длиной, в котором просверливают три отверстия; в одно из них дуют, зажав ноздрю, другое прикрывают большим пальцем левой руки. При игре два отверстия попеременно закрывают и открывают пальцами и таким образом извлекают из инструмента четыре ноты. Эта мелодия служит им во всех случаях жизни, под нее же поют песни, состоящие обычно из двух рифмованных строк.

В часы досуга туземцы распевают эти песни, но особенно часто развлекаются они так после того, как стемнеет, при свете свечей, сделанных из ядер маслянистых орехов, насаженных на деревянную спицу. Свечи эти дают довольно яркий свет, и обычно с наступлением вечера их зажигают на час, а когда в доме гости, то жгут и дольше.

Барабаны делают из полых кусков дерева, на которые натягивают кожу акулы. На этом инструменте туземцы выстукивают пальцами пять или шесть мелодий и аккомпанируют флейтам. На барабанах они играют главным образом на празднествах хеива. Два-три барабанщика, столько же флейтистов и певцов ходят из дома в дом, где их принимает глава семьи, одаряя куском полотна или чем-либо другим по своему усмотрению. У каждого хозяина музыканты играют по три-четыре часа, причем все это время дом переполнен гостями, которые получают исключительное наслаждение от этого представления.

Девушки, собираясь человек по 8–10, танцуют чрезвычайно непристойный, с нашей точки зрения, танец, называемый тимороди, и напевают при этом песни весьма вольного содержания, сопровождая их самыми неприличными жестами. Юных туземок обучают подобному «искусству» с детства. В танце они двигаются очень ритмично. Достигнув зрелости и вступив в связь с мужчиной, туземки уже не танцуют тимороди.

Должен упомянуть еще о том, что чрезвычайно поразило нас в нравах жителей острова, хотя я не уверен, что все поверят в существование бесчеловечного обычая, противного всем свойствам человеческой натуры. Он заключается в следующем: большая часть представителей знатных семейств наслаждается свободной любовью, не тревожась соображениями о возможных последствиях. Они свободно вступают в связь с кем пожелают, а детей, которые имеют несчастье появиться при подобных обстоятельствах, душат при рождении.

Многие из этих людей находятся в интимных отношениях, а детей умерщвляют. Они даже не думают скрывать свои грехи и смотрят на это, как на одно из наиболее ценимых проявлений свободы. Туземцы называют их арреои [ареои[107]]. Эти люди устраивают сборища, на которых мужчины развлекаются борьбой, а женщины исполняют непристойные танцы, о которых я упоминал, давая волю своим желаниям, однако, придавая этому, как я полагаю, видимость благопристойности.