– Великий Помпеи после открытия построенного им театра увидел, что тот стал приютом для обычного коммерческого разврата, и обратил его в храм, посвященный Венере, надеясь этим религиозным актом отклонить от себя упреки цензоров. После того как главному сопернику Юлия Цезаря отрубили голову, никто так больше не поступал. Отныне храмы муз служат святилищами Анадиомены и логовом «луп»!

Капищам языческой богини любви во втором Вавилоне, казалось, нет числа. Гавлонит успел узнать лишь о самых известных храмах: Венус-викрикс, Венус-генитрикс, Венус-ерицина, Венус-волупиа, Венус-салация, Венус-миртеа, Венус-лубенция. Он ожидал встретить там проклятые древними пророками земли обетованной обряды поклонения Милитте, Астарте и прочие мерзости – и был приятно разочарован: ни в одном из них не культивировалась священная проституция.

Куртизанки не продавали себя в храмах в интересах богини и жрецов, хотя иногда и отдавались последним, чтобы получить покровительство Венеры в любовных предприятиях. Но дальше этого дело не шло. Святилища Анадиомены служили главным образом местами свиданий для любовников и биржей коммерческих сексуальных сделок. Они были переполнены всякого рода приношениями, зеркалами и другими туалетными принадлежностями, лампами и особенно приапами, подаренными по обету.

На алтарях, совсем как в Иерусалимском храме, приносились в жертву голуби, козы и козлы.

Все главнейшие празднества в честь богини любви происходили весной и состояли из танцев, пиров и оргий. Проводились они только ночью, вне пределов храмов, а потому гульбища носили общее название «бдений Венеры». По словам Квинтилия, целые месяцы (например, весь апрель) посвящались Афродите, которую чествовали юноши и «лупы», вносившие в празднества элемент большей или меньшей разнузданности и непристойности, исходя из воспитания и привычек участников этих весенних развлечений.

Иуда, невольный член веселой компании гуляк во главе с легатом, почтил своим присутствием многие развратные капища, познакомился с десятками блудниц, испытывая чувство, будто одно за другим трогает пальцами сотни пятен на теле прокаженного.

В ушах его звенели предостережения Соломона бен Давида:

«Вот однажды смотрел я в окно дома моего, сквозь решетку мою,

И увидел среди неопытных, заметил между молодыми людьми неразумного юношу...

И вот – навстречу к нему женщина, в наряде блудницы, с коварным сердцем,

Шумливая и необузданная; ноги ее не живут в доме ее;

То на улице, то на площадях, и у каждого угла строит она ковы.

Она схватила его, целовала его, и с бесстыдным лицом говорила ему:

«...Коврами я убрала постель мою, разноцветными тканями Египетскими;

Спальню мою надушила смирною, алоем и корицею.

Зайди, будем упиваться нежностями до утра, насладимся любовию;

Потому что мужа нет дома...

Множеством ласковых слов она увлекла его, мягкостью уст своих овладела им.

Тотчас он пошел за нею, как вол идет на убой, и как олень на выстрел.

Доколе стрела не пронзит печени его;

как птичка кидается в силки, и не знает, что они – на погибель ее» (Пр. 7:6—19; 21—33).

Еврейский мудрец с ужасом осознавал, что погружается в неведомые доселе пучины, изменяет всем принципам и идеалам, в согласии с которыми жил, предает то, что проповедовал. Ради чего? Ради сохранения жизни? Трижды три раза нет! У него осталась лишь одна надежда – вернуться в землю обетованную и продолжить святое дело, начатое много лет назад, которое должно завершиться еще через двадцать четыре года. Этот срок существования целого поколения надо прожить любой ценой! Надо дождаться начала служения Мессии!

Поэтому Ишкариот заставлял себя не рвать сердце при виде творящихся вокруг мерзостей и сам принимал в них участие. Когда необходимо – и запретное допустимо!

Римляне стали вызывать у него ощущение брезгливости, несмотря на то, что он не встречал более чистоплотного – в обычном физическом смысле – народа. В термах не только поголовно развратничали, но и поголовно мылись. Обилию воды в любом италийском доме мог бы позавидовать иудейский первосвященник! И в уходе за телом, как и в военном деле, квириты были несомненными лидерами среди всех живущих в ойкумене народов.

Впрочем, чрезмерное, на взгляд иудея, увлечение косметическими и парфюмерными средствами, а также медикаментами, объяснялось почитанием не столько Гигиены – помощницы Эскулапа, сколько все того же Эроса. Главное достоинство всех этих снадобий состояло в том, что они вызывали половое возбуждение, тем самым выполняя богоугодное дело.

Для приготовления их употребляли всякие ароматические вещества из Азии и Африки, которые возрождали к жизни увядшие от чрезмерной работы детородные органы. В систематическом применении «афродизиаков» врач Ишкариот усматривал причину непомерной похотливости и половых эксцессов, которые присущи квиритам. В Вечном городе духи были распространены повсеместно. Душились все – мужчины, женщины, дети, публичные женщины и педерасты.

Из-за резкого запаха благовоний вся нервная система находилась в состоянии возбуждения. Само собой разумеется, главными потребителями этих веществ являлись кутилы и куртизанки, которые пользовались «афродизиаками» в неимоверном количестве.

Каждый день вождь Ревностных имел сомнительное удовольствие наблюдать, как его спутники, прямо спросонья, начинают возбуждать в себе сладострастие и поддерживают его в течение суток напролет.

Перед любым застольем Гай, Серторий и Лонгин омывались ароматной водой, рабы натирали их спиртовыми благовониями, окуривали помещение фимиамом, как перед жертвоприношением, усыпали пол лепестками цветов. На головы пирующих возлагались венки из плюща и фиалок, лавровых листьев.

Усилия удесятерялись перед началом палестры Венеры. Постели пересыпались кристаллическими порошками, украшались гирляндами цветов и усеивались лепестками лилий и роз; на мебель падал дождь из нарда и киннамона. Ароматические воды часто сменялись в течение долгих часов любви, в атмосфере более благоуханной, по выражению легата, чем на самом Олимпе. В пищу и напитки добавлялись пряные приправы.

Франт Гай покрывал лоб и руки меловыми порошками, обильно румянил щеки, подкрашивал брови и глаза, обсыпал свои многочисленные парики пудрой лазоревого цвета, умащал одежду и волосы эссенциями.

При виде неслыханного разврата и расточительства Иуда заходился от бессильного гнева и выливал накопившуюся желчь на невозмутимого Квинтилия. «Человек с обожженным лицом» отделывался бесстрастными комментариями, проявляя, впрочем, завидную эрудицию в любой области знаний, какая только обсуждалась.

– Не понимаю, как могут лучшие воины ойкумены так себя вести! Можно подумать, что вся их жизнь посвящена одной цели – посетить вагину как можно чаще!

– Так оно и есть, – кивнул головой эфиоп. – Это суть их веры и задача всей жизни!