Он ступил на четвертый этаж. Виктория отошла в сторону, пропуская Гурова и Стаса.

На площадке возились два эксперта-криминалиста. Один осматривал выкрашенную зеленой масляной краской стену, а другой фотографировал пол, выложенный старой, столь любимой строителями в советские времена коричневой плиткой. Гуров был благодарен такому подарку: современные напольные и настенные покрытия выглядят чудесно, но гораздо хуже «держат» отпечатки пальцев и любые следы, которых и без того найти сложно.

– Ну что там? – обратился он к эксперту, занимавшемуся осмотром стены. Тот вопросительно взглянул на Викторию Сергеевну, и она кивнула, тем самым подтверждая, что Гуров и все, кто с ней пришел, имеют право задавать такие вопросы.

– Вот здесь ее головой и приложили, – указал на стену эксперт. – Отпечатков пальцев тут мало, более половины смазанные. В этом углу только ее квартира, даже соседская подальше будет. Ну много ли людей в этом месте хваталось за стену?

– Немного, – согласился Гуров.

– Вот и я о том же, – пожал плечами эксперт.

– А что по характеру расположения отпечатков пальцев?

– Тоже непонятно. Позднее смогу сказать, но сейчас… вы уж извините.

– А дверь квартиры осмотрели?

– Да. Тоже пока без ответа. Отпечатки пальцев есть. Наиболее четкие в районе дверной ручки и чуть ниже.

– Чуть ниже? – не понял Гуров.

– Может, она ползком до дома добиралась, – усмехнулся эксперт. – А вообще-то это хорошо, что люди редко моют двери с внешней стороны. Как видите, иногда может пригодиться. Отпечатки пальцев маленькие, будто детские. Но выводы делать рано.

Гуров подошел к входной двери и внимательно осмотрел замок.

– Попыток взлома не вижу, – сказал он. – Дверь заперта. Она шла домой, когда все случилось, или, наоборот, из дома?

– Домой, – подала голос Виктория Сергеевна. – На обуви были грязевые разводы. Но на полу вы их не найдете, потому что пока она поднялась на четвертый этаж, она практически вытерла подошву обуви о ступени. Но на лицевой части ботинок грязь сохранилась.

– Не сказать чтобы она сильно сопротивлялась, – подал голос второй сотрудник, сидящий на корточках. – Я бы сказал, что она была пьяна и пыталась станцевать вальс. Ее следы расположены хаотично, будто бы на льду ноги разъехались. И отпечатки подошв именно от ее ботинок – здесь даже экспертиза не нужна, там рисунок запоминающийся. А вот тот, кто на нее набросился, оставил очень странные отпечатки. Следов подошвы не видно. Очевидно… ну я не знаю… – Он распрямился и задумчиво взглянул на пол. – Как будто он был в бахилах.

– Спасибо. – Гуров повернулся к Виктории Сергеевне. – А что там с сумкой?

– Женя, покажи сумку, – попросила следователь.

Женей оказался тот парень, который занимался осмотром стены. Он подошел к своему чемодану и вынул из-за него пакет.

Гойда и Крячко подошли ближе. Желтая с черными разводами сумка, которую вынул из пакета Лев Иванович, оказалась сделанной не из кожи или ее подобия, а из плотного тканого материала. Она напоминала торбу, в которой все предметы, как правило, всегда болтаются в одной куче.

– Паспорт у меня, – напомнила Виктория Сергеевна.

– Перчатки дадите?

Женя протянул Льву Ивановичу перчатки.

– И мне, Женя, – попросила следователь. – Спасибо. И постелить что-нибудь, если можно.

Эксперт протянул Гурову сложенную газету.

– Больше у меня ничего нет, – извиняющимся тоном произнес он.

– Сойдет.

Лев Иванович кивком указал в сторону лестничного пролета, на подоконник. Виктория Сергеевна стала спускаться к окну на лестничной площадке.

– Стас, а ты поговори-ка с тем самым соседом, – попросил Гойда. – Виктория Сергеевна, он где?

– А я тут. Тут! – раздался голос сверху, и все разом подняли головы.

С самого верхнего этажа спускался худой мужичок. Гуров окинул его внимательным взглядом. Тип, каких можно встретить в каждой точке страны родимой. Непременно несвежие, с грязной желтизной на вытянутых коленках джинсы, зачастую чистая, но обязательно мятая байковая клетчатая рубашка или футболка и взлохмаченные волосы вместо аккуратной прически.

– Серов Анатолий Дмитриевич, – представился мужичок, продолжая спускаться. Стас подошел к нижней ступеньке, подождал, пока Серов спустится на площадку, но тот остановился раньше, ступенькой выше.

– Со мной уже следователь поговорила, – напомнил он.

– А со мной еще нет, – заметил Стас. – Расскажете, как было дело?

– Конечно, конечно! – с готовностью заохал Серов и вытянул шею, рассматривая экспертов. – А ее уже унесли? Жива?

– Жива, – ответил Стас. – А теперь поведайте историю о том, как вы обнаружили вашу соседку. Прямо с самого начала.

– В общем, собрался я в магазин. Есть тут у нас один, который поздно закрывается. Продавщица там, Ленкой зовут, вы ее спросите, она скажет, что я нормальный…

Лев Иванович уже не прислушивался. Вечная история, одно и то же. Миллион раз слышал. Пусть Стас разбирается.

Они с Викторией подошли к подоконнику. Она расстелила газету, Лев Иванович принялся вынимать и раскладывать вещи из сумки пострадавшей.

– Я оставила у себя только паспорт, – сказала следователь. – Содержимое сумки особо не рассматривала. Посмотрела, конечно, но не более. Тщательный осмотр отложила до вашего приезда.

– Зря сразу тщательно не осмотрели, – заметил Гуров. – Иногда самые важные улики можно обнаружить по горячим следам.

– Связка ключей у экспертов, – продолжила Виктория Сергеевна.

– Где вы их нашли?

– В углу, возле двери в ее квартиру.

– И ключи подходят к замку?

– Подходят.

– Понятно.

Сумка оказалась наполнена совершенно обычными вещами. Маленькая массажная щетка для волос, влажные салфетки, наушники в футляре, косметичка, леденцы от кашля.

– Я хотела обратить ваше внимание вот на что, – Виктория Сергеевна опустила руку в сумку и вынула из нее маленький пакет с апельсиновым соком.

– «Для детей с 3-х месяцев», – прочитал Гуров надпись на упаковке.

– И вот это, – на ладони Виктории Сергеевны, обтянутой синей медицинской перчаткой, лежала пачка печенья с нарисованным на упаковке тигренком.

– Вскрытая, – резюмировал Гуров. – Детский сок, печенье для детей, детские отпечатки пальцев на внешней стороне двери… Полагаете, у нее есть дети?

Виктория Сергеевна кивнула.

– В паспорте есть такая отметка. Степан Алексеевич Долецкий, две тысячи восемнадцатого года рождения. Мальчик родился в мае, сейчас ему два с половиной года.

– А у вас есть дети? – спросил Гуров, складывая вещи в сумку.

– Есть. Тоже мальчик. Он у моих родителей живет, в Питере, ему три года. Мы с мужем пока что в Москве, а ребенка таскать туда-сюда не хочется. Там у него садик, друзья…

– А муж тоже служит в полиции?

– Тоже. Но он преподаватель.

– Наверное, надолго в Москву приехали, если снялись с места вместе с супругом?

– Посмотрим. Пока что на год, а там видно будет.

Лев Иванович стянул перчатки, машинально сунул их в карман. «Ребенок, значит, – завертелось у него в голове. – Сок и печенье, значит. Обычно