Наконец-то ему попалась нормальная дорога, на которой скорость передвижения увеличилась в разы. И хоть путь его был сложен, а ноги болели, Ло был доволен. До ближайшего населенного пункта, указанного на карте, оставалось около сорока километров, и Ло планировал туда дойти.

И вдруг он услышал звук приближающейся машины. Обернувшись, он досадливо поморщился. Те, кто помогли ему перейти границу, предупреждали его, что в первые два дня нужно прятаться от всех. Но он продолжал придерживаться этого правила и позднее и, услышав звук двигателя, немедленно прятался в траве. Но сейчас, задумавшись, он совершенно упустил это из виду, а машина странного оливкового цвета была уже совсем рядом.

Надеясь, что все обойдется, Ло сошел с дороги. Машина проехала мимо него, и он уже было расслабился, как вдруг она неожиданно затормозила и дала задний ход. Автомобиль выглядел странно: вроде микроавтобус, но маленький и сморщенный.

Из открывшейся двери бодро выпрыгнул низкий, даже ниже Ло, мужчина в военной форме и с небольшим животом.

– Нуран Сабуров? – громко крикнул мужчина, заглянув в свои бумаги.

«Военный. Точно военный! – понял Ло. – Все-таки попался».

Документов при нем не было. Он попытался выкрутиться и произнес фразу, которая могла бы объяснить стоящему напротив всю бедственность его положения:

– Я не понимаю.

– Все вы не понимаете! – ответил стоящий напротив мужчина.

Но Ло ничего не понял, кроме того, что мужчина недоволен.

Из окон машины на Ло смотрели двое молодых людей примерно его возраста. Сдвинувшись немного в сторону и скрыв левый бок от взглядов из машины, Ло, не меняя выражения лица и положения тела, засунул руку в карман джинсов и достал оттуда небольшую пачку смятых купюр. Показал их мужчине и приподнял правую бровь.

– А ну, спрячь! – махнув рукой, велел мужчина.

Стало понятно, что номер не прошел. Тем не менее мужчина явно развеселился и, быстро открыв боковую дверь машины, жестом указал Ло, куда ему следует сесть. Дебоширить Ло не решился. Если он нападет на военных, а это явно они, то окажется в тюрьме. Нет, пусть уж лучше его депортируют, и он попробует еще раз.

Как только он сел на неудобное сиденье и пристроил рюкзак, дверь за ним захлопнулась. Один из парней, сидящих рядом, что-то спросил, но Ло ничего не ответил и отвернулся к окну. Он был расстроен и не хотел ни с кем общаться. Возможно, если бы он заговорил, все бы пошло по-другому. Но он думал о своем и совершенно не слушал, о чем говорят в кабине посадивший его в машину мужчина и водитель.

– Все, Вася, валим в Мошанск! – сказал мужчина водителю.

– Игоревич, а это точно он? – уточнил мужчина. – С чего ты так уверен?

– Так его отец сказал, что он собрался и пошел в город, – радостно пояснил Игоревич. – А я ведь ему сразу не поверил. Хотя парень хитер. Он сначала мне сказал, что не понимает ничего, а потом деньги пытался предложить! Представляешь?! – возмутился Игоревич.

– А ты и не взял? Сам же говорил, что тебе все равно, кого брать. Главное, чтобы четыре человека! А с остальных можно и оленину взять, – поддел мужчину водитель.

– Мне до пенсии осталось полгода! – отрезал мужчина. – Я всего лишь старший прапорщик, который повелся на возможность перед уходом на пенсию получить офицерскую должность и который отдает себе отчет в том, что его могут уволить, не дав дослужить. Два сына старосты Луханя, которых я забрал, вполне могут рассказать отцу, что я с них мзды не взял, а какого-то сына оленевода отпустил. Нет, мне такого не нужно. Да и зачем? Мне осталось на этот призыв найти четырех призывников. План выполнен – вот они… Вообще, удивительно: три дня катались и никого найти не могли, а тут сразу четыре! Мне комиссар за этот призыв столько крови попил, ты не представляешь! Кричит: «Не наберешь мне людей – уволю!»

– Бред! – сказал водитель. – Как так-то? Я вот не понимаю! Когда я уходил на срочку, нас в военкомат по повестке вызывали. Все являлись, проходили медицинскую комиссию. Неявка на призыв – это уже ответственность, вплоть до уголовной. Да никто и подумать не мог, что можно, спрятавшись, откосить от армии.

– Все ты, конечно, правильно говоришь, Вася! – ответил ему прапорщик. – Я тоже в инженерных всю жизнь прослужил, и у нас так же было. А сюда пришел, и за голову хватаюсь. Здесь же очень много оленеводов и всяких кочевых семей. Мужики своих детей растили, чтобы те им помогали, а не чтобы какую-то там Родину защищать. Самые умные еще понимают, что так их ребенок хоть мир посмотрит, а тут что? Ты же сам видишь: научились читать и писать, и после четвертого класса можно в школу не ходить. У моего малого из класса семь человек уже ушли. Все, больше не пойдут.

– Да кому ты это рассказываешь?! – возмутился водитель. – Я здесь уже двенадцать лет живу и все это знаю. Я не понимаю, почему при всех новейших технологиях военные не могут всех пересчитать и поставить на учет! Это же было бы правильно!

– Ой! – отмахнулся прапорщик. – Мы от столицы далеко, а ведь и там не все в порядке. Еще у нас тут проблемы искать? Кому это нужно? Норму выполняем, парни в армию уходят и, возвращаясь, других агитируют туда идти. У Лоинского, говорят, на этот призыв даже очередь была из желающих. Сами пришли! Мне комиссар его в пример ставит… А что делать, если он на должности семь лет! А я с войск, и у меня еще город, с которым я не справляюсь…

– Эх! – выдохнул водитель. – Все у вас, военных, вечно вот так вот…

– Как? – спросил прапорщик.

– Да через жопу! – ответил водитель.

Глава 16

Учеба в воскресенье? Немного похоже на садизм. В воскресенье нужно отдыхать и получать удовольствие, предаваясь праздному ничегонеделанию, особенно если ты учишься в выпускном классе императорского лицея. Но для меня учеба в воскресенье не была садизмом. Я просто выполнял обещания, данные классной руководительнице. Да и если быть честным, то у меня не было особых дел.

Развитие бизнеса не требовало моего непосредственного участия: все одноклассники, желающие со мной работать, получили от меня задания и работали автономно. Единственным условием была конфиденциальность их работы на меня, естественно за исключением случаев, когда им грозила опасность.

Китайцам моя помощь также была не нужна – ни здешним, ни находившимся в Поднебесной, к тому же я решил, что не следует