Он рассмеялся. — Скольких из нас ты заразил своей особой манией? Ты подчинил нас, сделал продолжением своей воли, а теперь просишь бросить их?

— Я прошу вас защитить их. Сделать то, для чего мы были созданы, в самый последний раз. — Фабий помолчал. — Мне нужно, чтобы ты отправился с ними.

— Что?

— С детьми. С теми, что уходят с Альфа-Легионом. Нужно, чтобы кто-то о них заботился. Наставлял их. — Фабий посмотрел на него. — Защищай их, пока они не будут готовы.

Заргад отвел взгляд, но через какое-то время кивнул:

— Ладно.

Фабий хлопнул его по плечу.

— Отлично. Я сообщу Перону. — Он повернулся к приближающемуся Арриану: — Да?

— Я собрал их в атриуме, как ты и просил.

— Всех?

— Всех, кто остался.

Фабий вздохнул и провел рукой по редеющим волосам.

— Ладно. Лучше покончить со всем разом.

— Как думаешь, чего он хочет? — буркнул Скалагрим.

Дуко не ответил. Повелитель Ночи нарочито избегал общения — кроме тех случаев, когда дело касалось Хорага. Хорага любили все. Даже несмотря на то, что все ненавидели Саккару. Спустя несколько минут молчания Скалагрим вздохнул и переключился на что-то другое.

Атриум гудел от пения насекомых и особого щебета нескольких видов певчих птиц, обитавших на многих мирах, прежде принадлежавших альдари. Скалагрим считал, что птицы — это потомки домашних питомцев, брошенных дичать, когда хозяева оставили свою империю. Певуны были ярко окрашены, чрезвычайно ядовиты и владели целым набором трелей, напоминающих крики умирающих животных.

Атриум был вотчиной Цорци. Пожиратель Миров обладал настоящим талантом к ботанике. Странные цветы росли на толстых лианах, которые покрывали стены и пол, наполняя пространство диковинным ароматом. Некоторые растения служили не просто приятным украшением — это были хищные создания, и поэтому вокруг наблюдалось мало паразитов.

— Кстати говоря, — пробормотал Скалагрим, изучая своих коллег-апотекариев. Их осталась всего горстка. Хораг Синь. Дуко, Повелитель Ночи. Эмикос Скол и Элиан Хадал из Третьего. Улыбающийся Граф, чьи пальцы заканчивались шприцами. Гемеракс из Железного Оплота. Те, кому оказалось некуда идти или не было острой необходимости уходить. Скалагрим подумал было завязать с ними разговор, но не увидел в этом смысла. Гемеракс был дураком, а Граф — сумасшедшим. Скол и Хадал — два высокомерных приспособленца, которые редко снисходили до разговора с кем-нибудь из легиона помладше. А Хоpaг… Ну, Хораг и есть Хораг.

Скалагрим услышал скрип керамита и повернулся. В атриум вошли Савона и Беллеф. Он уважительно склонил голову перед последним. С его точки зрения, Третий всегда был главной свалкой для чокнутых, пижонов и полнейших дураков. Беллеф — один из немногих, кого еще можно было терпеть какое-то время. Пока тот не начал читать стихи.

С другой стороны, Савона была созданием, которое нравилось Скалагриму больше. Был в ней некий огонек злобы, отчего разговаривать с ней было интереснее. Иногда он ловил себя на мысли, что интересно было бы узнать, до какого предела она способна терпеть боль или как выглядит без глаз. Судя по тому, как Савона время от времени смотрела на него, Скалагрим подозревал, что думает она о нем примерно в том же духе. Дуко проследил за его взглядом и буркнул:

— Я бы держался подальше.

— Жизнь — она для жизни, — отозвался Скалагрим.

Кто-то обнюхал его ногу — апотекарий глянул вниз и наткнулся на безмятежные и бессмысленные глаза любимца Хорага. Пац’уц весело булькнул, размазывая едкий гной по наголеннику. Это было круглое, похожее на слизняка существо с ластами и ядовитой плотью. Зверь захихикал и засопел, когда Скалагрим отогнал его прочь.

— Хораг, отзови своего проклятого питомца!

— Иди ко мне, Пац’уц, умница моя, — позвал Хораг, посмеиваясь. Зверь поскакал к нему, отдуваясь и радостно булькая. Все расступались от него подальше: слюна Пац’уца могла проесть сталь. — Тебе бы чувствовать себя польщенным, Скалагрим. Он не ко всем пристает.

— Неправда, — заметил Дуко. — Я один раз видел, как эта тварь целый час увивалась за Горелом. А Горела даже пробирочники не любили!

Шутку встретил взрыв смеха, который, однако, быстро оборвался. Горел погиб, а насмехаться над мертвым совсем не так весело. Все посмотрели друг на друга, и Скалагрим удивился выражению беспокойства на каждом лице — за исключением Графа, который весело насвистывал.

— Какое у него было настроение, когда ты с ним разговаривал, Синь? — поинтересовался Гемеракс.

Хораг хмыкнул, выпустив струйки дыма из облепленных грязью отверстий доспеха.

— Мрачное, я бы сказал. Помнишь те годы после катастрофического поворота на Гармонии?

Дуко выругался:

— Прекрасно! Не знаю, как остальные, но я ухожу и забираю с собой все, что смогу унести.

— Сказано истинным сыном Восьмого, — заметил Эмикос. Элиан одобрительно хихикнул. Дуко развернулся к парочке Детей Императора:

— Как будто у вас подобных мыслей не было. Я видел, как вы двое суетились в поисках той генетической десятины. Планируете небось купить за нее благосклонность Эйдолона?

— Как будто ты не сделал бы то же самое, — вмешался Скалагрим. — Как будто никто из нас не планирует ничего подобного. — Он огляделся. Только Хораг и Граф не отвели глаз. — Остальные были дураками — они запаниковали и сбежали, забрав первое, что попало под руку. Но мы-то поумнее ж, так? Мы все знаем, что есть сокровища подороже, чем несколько зародышей боевых мутантов или капля клонированного геносемени. Поэтому мы и остались.

— И я рад, что вы это сделали, — объявил Фабий, входя в атриум в сопровождении странной фигуры Вольвера, сцепившего руки за спиной. Смотритель стратегиума среди всей этой зелени смотрелся неуместно. Как, впрочем, и Фабий.

Скалагриму он показался каким-то слабым. Сломленным, годным только под нож. Это, мягко говоря, пугало. Возможно, Горел оказался прав: Фабий уже не был тем человеком, который исчез в пасти Комморры. Где-то там он утратил былую хватку, и теперь они все расплачивались за это.

Фабий остановился, внимательно всех осмотрел и, немного помолчав, объявил:

— Мне нужны союзники!

— Поздновато спохватился, — усмехнулся Граф. Фабий поднял бровь, но отвечать не стал. Вместо этого он снова оглядел собравшихся.

— Не думаю, что друкари остановятся на Пелее-Терциусе. Они нападут снова. Тогда я их недооценил. Но не теперь. Поэтому я обратился с призывом ко всем, кто мне должен. Некоторые предпочли не отвечать, в частности те банды, которые раньше входили в Третий. Эмикос, Элиан, вы отправитесь к ним и напомните о том, что они у меня в долгу.

Два апотекария посмотрели сначала друг на друга, потом на Фабия.

— А если они не послушают? — спросил Эмикос.

— Вы сделаете так, чтобы послушали. Это мой приказ как старшего апотекария и лейтенанта-командующего. Напомните им, что именно они поставили меня командиром