в висок, пытается и не может сдержать улыбку, когда Лиам заметно расцветает от внимания.

Глава 25

Майк сам виноват, и, черт возьми, он это знает.

Прошло несколько месяцев, как врачи обновили список редких симптомов, и к нему добавили тремор рук. Тремор, с их слов, возник из-за «побочных эффектов от лекарств, последствий сотрясений мозга, и честно говоря, кто, блядь, знает, но мы, черт побери, не знаем точно» или болезни Паркинсона. Болезнь Паркинсона подпадает под все «проклятье, извини, твоя голова сломана, а еще у тебя есть какая-та херня, с которой нужно разобраться вдобавок ко всему остальному», но, по крайней мере, доктора знают об этом кое-что, чуть больше, чем обо всем остальном, с которым Майк имеет дело.

Очевидно, что это не особенно утешительные новости, поэтому Майк решительно игнорирует долгосрочные симптомы и сосредотачивается на той части, что является повседневной — проклятый тремор, с которым он жил уже некоторое время, просто сейчас руки дрожат чаще, что, видимо, является признаком того, что тремор будет прогрессировать и станет постоянным спутником жизни до конца его дней.

Так вот, Майк знал, что больше не может доверять своим рукам, знал, что мелкая дрожь может усилиться, если он попытается заниматься чем-нибудь, требующим четкой координации рук и глаз. Но его тремор казался легким, поэтому он его игнорировал и компенсировал осторожностью.

Проблема с приготовлением пищи заключается не столько в требуемой точности — Майк знает точно на каком этапе абсолютно необходимы твердые руки для того, чтобы рецепт получился правильным — но почти все, что не является простым рецептом, требует подготовки, которая включает навыки владения ножом. И они у Майка есть. Были. Он не собирается признавать это, потому что, когда его руки не трясутся, он все еще точный и меткий. Проблема в том, что руки дрожат все чаще и больше, и иногда он не знает, когда начнется тремор.

Сегодня тремор начался, когда он рубил овощи. Майк не останавливается, и нож соскальзывает с огурца прямо на большой палец. Ножи у них острые, и поначалу он даже не чувствует боли. Кровь течет по ребру ладони и достигает запястья, прежде чем Майк чувствует жжение. Крови так много, что Майк понимает — рана глубокая.

— Черт, — шипит он, хватая ближайшее кухонное полотенце и обматывая большой палец, и зовет, — Лиам!

Полотенце уже скорее красное, чем белое, а большой палец сильно пульсирует в такт сердцебиению. Майк уверен, что нужно наложить швы, и он вряд ли сможет вести машину с таким кровотечением.

— Одну секунду, — отвечает Лиам.

— Сейчас, — кричит Майк.

— Вообще-то я был в середине… — ворчит Лиам, входя на кухню, и замолкает.

— Ты можешь отвезти меня в больницу? — спрашивает Майк.

Чертовски жаль, сейчас без предварительной записи в больницу не попасть, слишком поздно, и теперь они застрянут на несколько часов ради накладки пары долбанных швов.

— Что случилось?

— Порезал большой палец.

— Как?

— Ножом, — отвечает Майк.

— Ни хрена себе, — тянет Лиам, — я имел в виду… заведу машину.

Лиам молчалив во время поездки в больницу — к счастью, короткой — Майк продумал и это, когда покупал свой дом. Его лицо бледно даже в свете проходящих мимо уличных фонарей.

— Извини, — произносит Майк, когда тишина начинает раздражать его больше, чем извинения.

— За что?

— Заставил тебя сесть за руль, — отвечает Майк. — К тому же мы, вероятно, застрянем в зале ожидания на несколько часов.

Он бы сказал Лиаму, чтобы тот не беспокоился, но знает, что Лиам проигнорирует его.

— Да пошел ты, — огрызается пацан, и Майк догадывается, что сейчас очередь в больнице — наименьшая из их забот, да. Тем не менее он не собирается извиняться ни за что другое, так что, если Лиам ждет, то это только его проблема.

Отделение неотложной помощи — не худшее, что Майк видел, но тут многолюднее, чем хотелось бы. На посту ему дают немного марлевого бинта и отправляют на длительное ожидание. Вероятно, единственное, что хорошо в этом ожидании — у них появляется время на заполнение бланков. Обычно это занимает чертовски много времени, да к тому же сейчас Майк не в состоянии заняться этим физически.

Майк не в восторге, что ему приходится диктовать Лиаму свою обширную историю болезни, но у него не функционирует большой палец правой руки, так что особого выбора нет. Еще больше бесит, что почерк Лиама становится все мельче и мельче, неразборчивым, и еще более неразборчивым, когда Майк начинает перечислять лекарства, которые он принимает. Ручка несколько раз замирает, пока Майк как пулемет перечисляет список лекарств — его память все еще в порядке, хотя врачи постоянно предупреждают его, что это ненадолго, черт бы их побрал — и в какой-то момент Лиам перестает писать.

— Господи, Майк, — ошарашенно произносит Лиам.

Лиам видел, как Майк принимал препараты: таблетки — когда просыпается; таблетки — во время еды; таблетки — когда ложится спать. Таблетки, которые принимает, когда чувствует приближение мигрени; таблетки, которые принимает только тогда, когда мигрень становится невыносимой, потому что побочные эффекты настолько, блядь, ужасны; и совершенно новый набор таблеток после постановки диагноза «Паркинсон».

Лиам видел, как Майк принимал свои таблетки, наверное, сотни раз и он знает, для чего каждая из них — он заставляет Майка объяснять каждый новый препарат, который прописывают. Но Майк понимает: одно дело — видеть, как их ежедневно принимают в разное время суток, и другое — охренеть от огромного числа строчек, исписанных синими чернилами при их перечислении.

— Какое сегодня число? — наконец, спрашивает Лиам. Конечно же, он не знает. Его классификация: «игровой день», «не игровой день», ну, иногда для разнообразия — «праздник!»

Когда Майк называет дату, Лиам записывает ее до завидного твердой рукой.

Врачам не требуется много времени, чтобы зашить Майка, и у них это получается намного лучше, чем у докторов, которые быстро и плохо шьют игроков во время игр. Майк имел дело с кучей херни похуже, как и Лиам, но пацан кажется бледным и измученным. Майк никогда не видел его таким: глаза неотрывно следят за тем, как зашивают Майка.

В машине Лиам выглядит ничуть не лучше — он такой белый, что кажется, потеря крови у него, а не у Майка. Он не включает радио, что необычно, и не сводит глаз с дороги. Как будто если он отвернется хотя бы на секунду, они заблудятся и не смогут найти дорогу домой.

— Я в порядке, — успокаивает Майк. — Лиам, я в порядке.

Лиам ничего не отвечает, похоже, не верит ему.

***