Вот там-то и решил Император дать решающий бой народу дэйлор – словно желая припомнить старое и отомстить.

«Получается, один маг дэйлор смог уничтожить целую армию», – размышлял Геллер, – «а что могут чародеи Закрытого города? Хотелось бы мне знать…»

Маги вышеупомянутого города, угнездившегося в самом сердце Алларена, столицы Империи, всегда манили его как нечто загадочное и непостижимое. Геллеру хотелось хоть одним глазком взглянуть на то, как они живут, что едят и пьют. Говаривали, что очень редко в Закрытый город берут нового ученика – но во время жизни Геллера при императорском дворе этого не произошло ни разу – по крайней мере, ни разу не открылись ворота цитадели.

Правда, один раз ему довелось лицезреть мага, который явился на прием к Квентису, когда старый император отошел в мир иной. Это был очень высокий, сухопарый мужчина, средних лет. У него было болезненно-одутловатое лицо, обрамленное коротким ежиком седых волос; водянистые глаза, полуприкрытые тяжелыми, отекшими веками; тонкие губы, по которым время от времени скользила презрительная улыбка – будто все, что происходило в императорском дворце, и гроша ломаного не стоило. Одет чародей был богато, все пальцы – в перстнях. Только были это не совсем обычные перстни, Геллер обратил внимание, что каждый из них имел вид звериной морды – то волка с разверзнутой пастью, то рыси, то летучей мыши. И выполнены были звериные личины так, что, казалось, вот-вот заклацают зубами, завертят головами… Геллер не слышал, о чем беседовал маг с молодым владыкой Империи, знал только, что после этого разговора Квентис ходил сам не свой.

«Слишком много они хотят», – зло обронил он, – «Теперь понимаю, почему отец сторонился их. Империя обойдется и без магов, пусть себе сидят дальше в своем улье…»

– Командор! Командор! – запыхавшись, подлетел один из полутысячников, – к нам вроде армия движется!

Геллер взглянул в направлении, куда указывал воин – и правда, с востока полз по степи, перемежающейся с мелколесьем, черный слизень имперских тысяч. Откуда ни возьмись, вынырнули Райк и Дисотто.

– Извольте, командор, встретить подкрепление.

Геллер раздраженно передернул плечами. Они, конечно, вправе считать его сопляком-выскочкой – но столь явная демонстрация пренебрежения начинала надоедать. Чего они добиваются, пытаясь выставить его на посмешище?

– Мне кажется, что воины империи еще слишком далеко, чтобы оказывать им почести, – заметил он, – Я встречу их чуть позже.

Не говоря более ни слова, развернул коня – и удалился. Но отнюдь не в том направлении, о котором говорили генералы Императора. Геллер направился проведать ведьму.

Все было по-прежнему. Женщина не приходила в себя; глаза ее оставались открытыми, но смотрела она вдаль, куда-то сквозь верх повозки; губы беспрестанно шевелились, тонкие пальцы нервно теребили покрывало.

– Хотел бы я знать, что она видит, – кивнул на ведьму Саэрм, – а может, командор, помешалась девка, и зря ты ее тащишь? Может, куда как добрее добить?

Геллер с сомнением покачал головой. Была правда в словах седовласого воина; дух ведьмы витал далеко, в иных мирах, и было неведомо, вернется ли он. Но убить? Распрощаться с собственными честолюбивыми помыслами?

– Нам некуда торопиться, Саэрм. Пусть себе… Неприятностей от нее никаких. Может, еще оклемается…

Совсем некстати Геллер вспомнил странный сон. Что это было? Те две рыжеволосых красавицы, называвшие ведьму своей сестрой – быть может, они и правда ее сестры?.. Он покачал головой. Все было странно и непонятно, а это состояние Геллер терпеть не мог.

– Думаю, все скоро решится, – сказал он скорее для того, чтобы успокоить самого себя, – продолжай нести службу, Саэрм.

…И снова Квентис спускался по спиральной лестнице, круто уходящей вниз, подобно змее обвивающей глубокий колодец. На сердце было легко; все шло так, как он и предполагал – и владыка империи насвистывал веселый мотивчик. По его подсчетам, через три дня должна была состояться судьбоносная битва на Огневой пустоши, после которой уцелевшие жители Дэйлорона покорно падут на колени перед величайшим из императоров, когда-либо правивших. Квентис даже начал прикидывать, как будет именовать себя после того, как земли за Эйкарнасом, вплоть до самых гор, присоединятся к империи людей: порой ему казалось, что стать Квентисом Великим – это слишком банально (тем более, что великих в династии было уже предостаточно). Куда как более удачными казались ему прозвища «Покоритель» или «Завоеватель». Ну, или, на худой конец, он был согласен прозываться «Добрым» – ведь, если рассуждать здраво, разве не для своих подданных завоевывает он земли, полные золота и сияющих драгоценных камней?

А в том, что земли будут завоеваны, Квентис уже не сомневался. Вспоминая слова посланца из Закрытого города, не мог сдержать усмешки – ведь сумел, однако, развлечь своего владыку чародей!

И – воистину всемогущ Случай, подбросивший всего лишь одну нелюдь магам Закрытого города…

Лестница закончилась. Дальше – начинался длинный, едва освещенный чадящими факелами коридор, в котором не было ни души. От старых камней исходил неприятный промозглый холод; Квентис поспешил запахнуть на груди теплую накидку. Он поднял повыше факел и энергично зашагал дальше, надеясь, что недолго пробудет в подземелье.

… Два гвардейца, из личных Стражей Императора, играли в кости на перевернутом бочонке, но – к вящему удовольствию Квентиса – едва завидев его, вытянулись по струнке, отсалютовали мечами.

– Долгой жизни и великих деяний Императору!

Он чуть заметно кивнул. Посмотрел на покрытую застарелой ржавчиной дверь.

– Ну, что у вас новенького?

– Ничего не жрет нелюдь проклятая. Ни вчера, ни сегодня, – бодро отрапортовал гвардеец, который стоял по левую руку.

– А силой кормить не пробовали? – Квентис ухмыльнулся, – так она себя и голодом заморит. Лишь бы смешать мои планы.

Гвардейцы обменялись встревоженными взглядами.

– Никак нет, Ваше Императорское Величество.

Это сказал уже другой парень, стоящий по правую руку.

Император кивнул.

– Хорошо. Я доволен вашей службой. А теперь откройте мне, я хочу побеседовать с моей красавицей.

Квентис терпеть не мог скрипа ржавых дверных петель – а потому первым, что он приказал сделать, была тщательная их смазка. Тяжелая дверь отворилась почти беззвучно, и он вошел.

Дэйлор, как и в прошлый его визит, сидела в углу, на сыром клочке соломы, закутанная в собственные волосы, как в траурную шаль. Перед ней стояла миска с кашей, к которой девушка даже не притронулась. У самой стены Квентис заметил осколки глиняной кружки, в которой ей обычно давали воду.

Он нахмурился, мысленно проклиная поистине нечеловеческую гордость дэйлор. Мало того, что от пищи отказывается, так еще и кружку разбила. И дело-то вовсе не в кружке – а в том, что специально швырнула ее, дабы продемонстрировать все свое презрение к тюремщикам.