Ага, детей на такие штучки ловите. Мне и тут хорошо, острый щебень очень уютно так колет колени. Единственно, что волнует, – задницу увидеть могут, если вправо сместятся, но тут уж ничего не поделаешь, живот еще можно втянуть, а вот задницу… Будет время, попробую, но не сейчас, они ведь настороже, любое движение поймают. Только не будет его, движения, я часами так лежать могу в засаде, не сморгнув даже.

– Выходи, мы не враги.

А кто же тогда враги, спрашивается? Не иначе меня здесь за дурака держат. Вот стрелятель достану… нет, не буду, засекут сразу, да и поможет ли тот стрелятель против магов, тоже вопрос.

– Рыцарь, я приказываю тебе выйти. – А это уже принцесса.

Ишь, «приказываю»! Вот пусть рыцарь и выходит, а я полежу пока. С ножом у горла еще не то прикажешь, за кого они меня вообще держат?

– Все равно найдем, – грозит герр.

Ищите, колдуны проклятые, Руина большая. А шуметь начнете, глядишь, и наши подтянутся.

Слышу, действительно ищут, осторожно так, как бы и не всерьез. В окна заглядывают, один даже в дом зашел. Правда, шарить не стал, почти сразу вышел, побоялся, знать.

– Мы уходим, – объявляет герр. Громко так, полагая, что я далеко, но совсем еще не сбежал. – Выходи, тебе ж хуже будет.

Совсем тупые они, как я погляжу. Непонятно, как мы у них войну не выиграли? Наверное, потому они Потоп и устроили, правильно сказки говорят. Поняли, что проиграли, а уступать не хотелось, вот и показали всему миру, у кого рога длиннее.

Выждав еще чуть (неужто и впрямь надеются, что покажусь?), герры уходят. То есть делают вид, громко топочут сапогами, а сами прячутся в переулке, полагая, что теперь я осторожность потеряю. Смешные ребята! Да у нас в деревне дети лучше в прятки играют! Так и хочется нос им натянуть, спесь сбить, как яблоко палкой. Не стану, пусть и не надеются, это во мне азарт охотничий говорит.

Наконец уходят, теперь уже по-настоящему. Немного пережидаю, раздумываю, пойти по следу или своей дорогой отправиться. Решаю не рисковать, хотя искушение сильно. Но маги есть маги, мне с ними не тягаться. До схватки дойдет, один стрелятель нипочем не пересилит, хотя какой соблазн всю группу под выстрел подловить!

Нет уж, найду своих, тогда рогами померяемся. Выбираю противоположное направление, иду с оглядкой, чтобы еще раз не налететь. Солнце уже к закату ближе, ночевать снова в Руине придется, и на сей раз одному, без команды. Даже посторожить некому, а без сна я ночь не просижу. Надо как-то выпутываться, и поскорее, пока время есть.

Шарканье ног немало меня удивляет. Как герры ходят, я уже успел выяснить, про наших и говорить нечего. А так… да, пожалуй, кроме отрубов, некому. Не утерпев, выглядываю за угол – точно, они, родимые. Топчутся, как мишка перед пчелиным гнездом, и меда хочется, и пчелы пугают.

Кто-то, может, решит, что у меня с головой не в порядке, на отрубов смотреть? Так те, что солнца не боятся, обычно и людей не трогают. Бродят себе по мертвецким своим надобностям, нам, живым, совсем непонятным. Так и есть, заметили меня, но топтания своего не прекратили. Здороваться не буду, вдруг да не сработает примета. Иду в переулок и останавливаюсь.

Что-то не так, чувствую, а понять что не могу. Звуков – нет, запахов свежих – опять же нет, а что-то в душе против того, чтобы дальше по переулку этому идти. Проверяю на всякий случай – пусто. По всему выходит, свободен путь, умом понимаю, а идти не могу, хоть убей. Поднимаю камень, кидаю, ни тебе огня магического, ни шевеления подозрительного.

Тьфу! Да хоть ковер мне под ноги постелите, все равно не пойду туда! Возвращаюсь, раздумываю. По всему выходит, что мимо отрубов идти придется. Ну и ладушки, эти напасть не должны, безопасная разновидность (хотя всякое случается, кто ж этих мертвяков разберет), все одно лучше, чем в переулок тот соваться. Знаете, как это бывает? Смотришь – вроде поляна поляной, а пару шагов сделаешь, и в трясину с головой. Ощущения схожие, а я чутью своему доверять привык поболее, чем глазам да носу.

Прохожу мимо отрубов. Бормочут что-то недовольно, но не трогают, хотя я готов в любой момент пятки жиром смазать. А солнце уже за домами схоронилось, поспешать надо. Пока дом выберешь подходящий, да пока обследуешь его от подвала до крыши, чтоб случайно в логово чье не попасть, вот и ночь настанет.

Потому затягивать не стоит. Прохожу еще один перекресток, выбираю подходящий дом. Четыре этажа, окна первого забраны решетками, два подъезда, четыре входа. Быстро обхожу, заглядывая в каждую комнату, все время настороже. На третьем этаже обнаруживаю пару дочиста обглоданных скелетов, точнее, кучу костей, что от них остались. Кости, кстати, разгрызены, не иначе трупоеды постарались. Задумываюсь. Трупоеды лежбище свое оставлять не любят, вполне могут вернуться. Соседство не самое приятное, особенно если задремать случится. С другой стороны, отрубы сюда не полезут, они трупоедов как солнца боятся, даже кукловод не заставит.

Вопрос только, кто опаснее, безмозглые мертвяки или хитрые трупоеды?

Время поменять убежище пока есть, до ночи еще часа три, не меньше. Решаю остаться, как раз подремать успею, пока светло. Потому как ночью мне выспаться, скорее всего, не дадут, а надо, и так весь день ползал, как весенняя муха.

Комнату выбираю на втором этаже, хотя велик соблазн остановиться в той, где решетки. Одну дверь защищать куда проще, да вот оказия – случись что, деваться некуда будет. На третий этаж меня на веревке не затащишь, а с четвертого прыгать – сломанными ногами не обойдешься.

Осматриваю дверь, остаюсь доволен. Деревянная, а тяжелая, и дерево за века не сгнило, хоть и должно было по всем законам. И засов имеется изрядный, словом, если кто влезть надумает, повозиться придется. Небольшое окошко, забранное решеткой, можно осмотреть коридор, если потребуется. Испытываю на прочность – годится. Закрываю ставенку на крючок, его сорвать – дело пустяшное, но в комнату проникнуть это не поможет.

Ложусь на кровать, она рассыпается подо мной в труху. Вот незадача, опять на полу спать придется. Ладно, не до удобств, мешок под голову, засыпаю едва ли не раньше, чем глаза закрываю.

Просыпаюсь оттого, что дочка мельника тихонечко скребется в дверь. Тихая, как мышка, она до смерти боится, что кто-нибудь узнает.

– Иду, иду, – сонно бурчу и вскакиваю с кровати.

Только вот кровати нет. И дома моего нет, и дочки мельника нет, как не бывало. А есть мертвый дом в Руине… и скрежет когтей по запертой двери.

Сон слетает, как осенний лист с дерева. Лук сам прыгает в руку, сердце мелко колотится в груди. Кажется, началось.

Осторожно подкрадываюсь к двери, откидываю крючок, открываю смотровое оконце. Оскаленная морда в испуге отшатывается прочь. Трупоед, кто бы сомневался.

– Я не мертвый пока, – говорю в окошко. – Просто пахну так.

Тварь поднимает лапы к морде, понял, мол, ошибся-обознался, извини. И дует по коридору, подальше и побыстрее.