— Ну чего молчишь?! Чего?! Правда, что ли, не слышишь меня?! Получается, это ухо глухое?! Мне в другое надо покричать, да?! Ты только не волнуйся, сейчас сделаем! Мигом сделаем! Ты только башку поверни, не то я лишнее могу отхватить.

— Не-э-э-э-эт! — вскричал истязуемый пленник, судорожно пытаясь прикрыть одновременно и рану и ребра.

А Мелконог обернулся ко мне и добрым отеческим голосом похвалил:

— Молодец, пацан. Неплохо придумал, это и правда работает. Я тут по-хорошему с ним пообщался, кое-какой результат есть. Теперь твоя очередь. Давай начинай по-плохому спрашивать.

Вот тут я понял, что забыл все свои наработки на этот сценарий. И даже более того, осознал, что вспоминать их нет смысла.

Да я понятия не имею, как теперь выставить себя злым. И вообще это изначально неудачная идея. Мелконог всего лишь пошутил, когда согласился принять мои правила игры. Пошутил жестоко, крайне жестоко, но надо помнить, что я не дома, что здесь другой мир.

И в этом мире такие шутки — обычное дело.

Медленно покачав головой, я ответил:

— Нет, продолжайте сами. У вас это хорошо получается.

Без изменений

Возвращаться назад по своим следам — это гораздо удобнее, чем шагать по незнакомой местности. Но только не в нашей ситуации. Очень уж скверно на душе, когда видишь, что одни и те же усилия приходится повторять дважды.

Да-да, мы возвращались. Шли на северо-восток, по тем же буреломам, каменным развалам, распадкам и крутым склонам.

Увы, но сбылись самые худшие мои подозрения. В ходе жестокого допроса бедолага Тимр словами захлебывался, пытаясь отвечать Мелконогу как можно быстрее. Ни о какой браваде и вызывающе грубом игнорировании больше не было и речи. Он соглашался выдать все, что знал. Искренне напрягал голову, пытаясь вспомнить каждую подробность.

И говорил, говорил, говорил. Тараторил так быстро и такими словечками, что я половину сказанного не понимал. Но Мелконог лишь изредка требовал уточнить неясные моменты. Он, в отличие от меня, не испытывал сложностей с пониманием.

Он буквально выдоил Тимра. Получил от него все, что хотел. Прочитал, будто книгу.

И, закрывая эту книгу, должен был убить его без малейшего намека на эмоции. Небрежный удар топором — это логическая точка в подобном допросе.

Но лесовик сумел меня удивить. Получив последний ответ, он велел Тимру встать, после чего пнул его пониже спины, приказав шагать назад. И даже дал полезный совет, что двигаться следует побыстрее, потому что единственное спасение Тимра — успеть вернуться к своим до темноты. Мол, есть надежда, что они успели восстановить защиту шахты или хотя бы создали надежное убежище для себя.

Проводив пленника таким напутствием, Мелконог отвернулся от него и приказал нам продолжать шагать, как шагали.

И мы пошли за Мелконогом.

В обратную сторону.

Ну а куда нам деваться? Самим идти, как делали раньше? Но это глупо. Как оказалось, наш план завел нас еще дальше на север. И если продолжать ему следовать, мы, скорее всего, окажемся в лапах людей императора боли. Ни мне, ни Бяке этого не хотелось.

А вот Мелконог — опытный лесной бродяга. Он — наш реальный шанс добраться до цивилизации. А то, что он с легкостью отрезает людям уши… Это такой мир, тут нет Женевских конвенций, и если пленник запирается, с ним дозволяется делать что заблагорассудится.

Да в фактории господина Гурро только похвалят за такую настойчивость. Даже убей он Тимра, никто бы и слова худого не сказал.

Одним диким старателем меньше стало. С точки зрения Эша и его подчиненных, мир от этого становится чище.

Очередной подъем дался нам тяжелее всех предыдущих. К тому же я его помнил и знал, что с другой стороны последует трудный спуск. Это не радовало, угнетая мою и без того придавленную психику.

Выбравшись на вершину, Мелконог плюхнулся на замшелый валун и скомандовал:

— Отдыхаем. Надо дух перевести, там дальше спуск нехороший.

Я устроился на соседнем камне, а Бяка припустил к группе чахлых лиственниц и начал что-то под ними выискивать. Или коренья съедобные высмотрел, или какие-нибудь источники специй. Упырь тащил к себе в рюкзак все, что видел, для него такое занятие в разы приятнее отдыха.

Мелконог, косясь на Бяку, заметил:

— Страшноватый у тебя приятель.

— Мы с ним дружим не из-за красоты.

— Тебе что, все равно, как человек выглядит?

— Внешность — далеко не главное.

— Серьезно? — делано изумился Мелконог. — А я-то думал, ты на меня дуешься, потому что у меня рожа на ослиный зад похожа.

— Почему вы решили, что я на вас дуюсь?

— Хватит уже выкать, я не великая шишка, ко мне можешь обращаться на «ты».

— Хорошо, как скажешь.

— Так чего дуешься?

Отвечать, что шокирован сценой кровавого допроса, — не могу. Не поймет. Да и жертва далеко не святая, с ней все сложно. С точки зрения не только господина Гурро, но и общества аборигенов в целом, ничего плохого не случилось. Пленника тащили, чтобы вытянуть из него информацию. И вытягивать ее полагается без оглядки на средства. К тому же по меркам Рока лесовик поступил, можно сказать, гуманно. Узнав все, что требовалось, не убил Тимра.

Так зачем он нужен после того, как все сказал? Не отпускать же. Получается, доброе дело сделал.

Но я, хоть и много чего повидал, еще не готов равнодушно смотреть на такие вещи. Увы, родился не в Роке, а на первой родине подобные сцены увидеть в реальности сложно, даже если проживаешь не в самой цивилизованной стране.

Но, разумеется, объясняться в таком духе нельзя. Я не готов направо и налево рассказывать, что родился не в этом мире. Значит, надо срочно придумать иную причину, которая Мелконога не удивит.

Потеряв на обдумывании несколько секунд, я повторил:

— Да не дуюсь я. Просто не вижу смысла в том, как ты поступил с Тимром.

— А какой должен быть смысл?

— Вот смотри, Гурро, мы идем назад. Время теряем и силы. А ведь можно было разговорить Тимра сразу, еще утром. И тогда мы бы уже несколько часов шли туда, куда надо. Но вместо этого мы тащились по неправильной дороге. Не понимаю, зачем так долго тянул с допросом.

— А, вот ты о чем. Ну да, обмишурился я слегка. Но ты учти, что я малость не в себе после этой клетки. Злости во мне много, а когда злишься, башка скверно работает. Да и рожа этого Тимра мне сразу не понравилась. Таких упрямцев с ходу колоть тяжеловато. Их надо слегка помариновать. Если делать это правильно, они иногда разговорчивыми становятся. Может, и переборщил я с мариновкой, но ведь получилось как надо.