— Так вы в самом деле любите меня, Уилл?

— Что нужно сделать, чтобы вам это доказать? — серьезно спросил юноша. — Что нужно сделать, скажите?.. Я хочу, чтобы вы знали: я люблю вас всем сердцем, всей душой, всеми своими силами, я хочу, чтобы вы это знали, ведь вы еще этого не знаете!

— Ваши слова и дела тому свидетельство, дорогой Уилл, и других доказательств не нужно; я спросила это только потому, что хочу серьезно объясниться с вами, но я хочу поговорить не о ваших чувствах — они мне известны, — а о тех, что кроются в моем сердце. Вы любите меня, Уилл, искренно любите, но я привлекла ваше внимание, не желая того, я никогда не пыталась внушить вам любовь.

— Это правда, Мод, правда, и вы столь же скромны, сколь прекрасны; я вас люблю просто потому, что люблю, вот и все.

— Уилл, — продолжала девушка, взглянув на него с некоторым беспокойством, — Уилл, а вы никогда не думали о том, что, еще не зная вас, я могла кому-то отдать свое сердце?

Эта ужасная мысль, никогда дотоле не смущавшая Уильяма в его мечтах и не нарушавшая покоя его терпеливой любви, так тягостно поразила его в самое сердце, что он побледнел и вынужден был, чтобы не упасть, прислониться к дереву.

— Но вы ведь никому не отдали свое сердце, Мод? — спросил он умоляющим шепотом.

— Успокойтесь, дорогой Уилл, — мягко ответила девушка, — успокойтесь и выслушайте меня. Я верю в вашу любовь так же, как верю в Бога, и от всего сердца хотела бы отплатить вам, милый и добрый Уилл, таким же чувством.

— Не говорите, что не можете полюбить меня, Мод! — в неистовстве воскликнул молодой человек. — Не говорите мне этого, ибо по тому, как сжимается мое сердце, по тому, как горячая кровь пылающей лавой бежит по моим жилам, я чувствую, что не смогу этого вынести, не смогу выслушать вас.

— И все-таки вы должны меня выслушать, Уилл, и я прошу вас любезно уделить мне несколько минут внимания. Я знаю муки безнадежной любви, друг мой, я испытала их все одну за другой, и ничто на земле не сравнится с горечью отвергнутого чувства. Я всем сердцем хочу вас избавить от этих жестоких страданий, Уилл; прошу вас, выслушайте меня без горечи и без гнева. Еще не зная вас, еще до того, как я покинула Ноттингемский замок, я отдала свое сердце человеку, который не любит, никогда не любил и не полюбит меня.

Уилл вздрогнул.

— Мод, — сказал он дрожащим голосом, — если вы хотите, этот человек вас полюбит; он вас полюбит, Мод, — повторил бедный юноша, и на глаза у него навернулись слезы. — Клянусь святой мессой, он должен стать вашим рабом, или я его буду бить каждый день. И до тех пор буду бить, пока он вас не полюбит, Мод.

— Вы никого не будете бить, Уилл, — ответила Мод, невольно улыбаясь странному способу приворожить к ней кого-то, который желал пустить в ход молодой человек, — ведь любовь силой не навязывают, да еще таким свирепым способом; и тот, о ком вы говорите, никоим образом такого обращения не заслуживает. Вы должны понять, Уилл, что я не надеюсь и не жду, будто этот человек полюбит меня, а еще вы должны понять, что надо быть уж вовсе бессердечной и бездушной, чтобы остаться равнодушной к проявлениям вашей нежности. Так вот, Уилл, мой дорогой Уилл, я глубоко тронута великодушием ваших слов и хочу отблагодарить вас, отдав вам свою руку, в надежде на то, что полюблю вас и моей любви удастся сравняться с вашей.

— А теперь вы послушайте меня, Мод, — ответил Уилл дрожащим голосом. — Мне стыдно, что я питал надежду заслужить когда-нибудь вашу любовь, что не понял причин вашего равнодушия. Я прошу вас простить мне, что я силой вырвал признание из вашего сердца. Вы хотите, Мод, по доброте душевной принять имя бедного Уильяма и по доброте же душенной пожертвовать собой, чтобы он был счастлив. Но подумайте, Мод, что его счастье — это для вас потеря всех ваших надежд и, может быть, потеря покоя. Я не должен и не могу принимать подобную жертву. Я не только не чувствую себя достойным ее, но мне стыдно продолжать говорить вам о своей любви. Простите мне неприятности, которые я вам причинил, простите, что я любил вас и еще люблю, я клянусь отныне не говорить с вами о моих чувствах.

— Уильям, где вы, Уильям? — позвал внезапно звонкий и громкий голос.

— Меня зовут; прощайте, Мод. Да хранит вас Дева Мария, да оградит она вас от всякого зла! Будьте счастливы, Мод; но, если вы не увидите меня больше, если я не вернусь, вспоминайте иногда о бедном Уилле, который любит вас и будет любить вечно.

Последние слова молодой человек произнес едва слышно: слезы душили его; потом он обнял Мод, прижал трепещущую девушку к своему сердцу, страстно поцеловал ее и убежал, не оглядываясь, хотя нежный голосок и окликал его.

«Он не оставил мне времени недвусмысленно объяснить ему, что это признание я сделала из чувства порядочности, — подумала Мод, опечаленная внезапным уходом Уильяма. — Ну, ничего, я завтра скажу ему, что в моем сердце нет ни малейшего сожаления о прошлом: как же он обрадуется!»

Увы! Этого завтрашнего дня пришлось ждать долго!

Человек двадцать крепких мужчин-арендаторов, вооруженных копьями, мечами и луками со стрелами, окружили на почтительном расстоянии сыновей сэра Гая Гэмвелла, его племянника Маленького Джона и Гилберта Хэда.

— Я немало удивлен, что Робин заставляет себя ждать, — говорил старик своим молодым спутникам, — не в привычках моего сына лениться.

— Терпение, мастер Гилберт, — ответил Маленький Джон, выпрямляясь во весь гигантский рост, чтобы осмотреть даль пытливым взором, — не только Робина нет, мой кузен Уилл тоже куда-то запропастился. Готов поспорить, что не без причины они нас задерживают на пару минут.

— Да вот они! — воскликнул кто-то. Уилл и Робин подошли быстрым шагом.

— Вы забыли час нашей встречи, сын мой? — спросил Гилберт, протягивая руку молодым людям.

— Нет, отец, прошу прощения, что заставил себя ждать.

— В путь! — воскликнул Гилберт. — Маленький Джон, — добавил он, оборачиваясь к молодому человеку, — ваши друзья ясно представляют себе цель нашей вылазки?

— Да, Гилберт, и они поклялись смело идти за вами и верно вам служить.

— Значит, я могу полностью рассчитывать на их поддержку?

— Полностью.

— Прекрасно. Еще одно слово: чтобы попасть в Ноттингем кратчайшим путем, наши враги пройдут через Мансфилд, потом двинутся по большой дороге, которая делит пополам Шервудский лес, и окажутся около перекрестка, где мы и будем ждать их в засаде… Дальше я могу не рассказывать. Маленький Джон, вам мои намерения известны?

— Известны, — ответил молодой человек. — Ребята! — воскликнул Маленький Джон по знаку старика. — Хватит у вас смелости вонзить свои саксонские зубы в тела норманнских волков? Хватит ли мужества победить или умереть?

Энергичное «Да!» было ответом молодому человеку.

— Ну что же, вперед, мои храбрецы!..