Спецагент недовольно скривил губы.

– Вы понимаете, что являетесь свидетельницей по этому делу, не так ли? Наш успех (и жизнь других людей) могут зависеть от вашей безопасности.

Ее бравада поугасла.

– Знаю, – мягко сказала она.

Кларк вздохнул, повернувшись к Мфьюм.

– Вы хотя бы обеспечите им поддержку?

Она ухмыльнулась.

– О, я буду рядом, без проблем.

Дэн закусил губу, но не стал возражать. Однако, везя Натали в гостиницу, он морщился каждый раз, когда смотрел в зеркало заднего вида, потому что черный «харлей» и сидящий на нем верхом наездник в шлеме скользили за ними, постоянно напоминая о его провале.

Мфьюм была достаточно деликатна, чтобы не последовать за ними в гостиничный номер, но мысль о том, что она прячется неподалеку, наблюдая за ними, словно какая-нибудь женщина-ниндзя, сводила Дэна с ума.

Чтобы не думать о ней, он разложил на кровати стопку папок, которые ему дал Кларк, и стал листать записи о сотрудниках Школы. Он чувствовал уверенность, что уже где-то видел сочетание «Мэддокс Клемент Эверетт», но просмотрел столько материалов, что вспомнить о том, где он встречал это имя, было равносильно воспоминанию о том, что он ел на обед во вторник год назад.

Натали сняла парик и линзы и легла на кровать рядом с ним, смотря в потолок. С тех пор, как они оставили отдел, она снова впала в почти кататоническое ошеломление, практически не сказав ни слова за последние два часа.

Наверное, она просто устала и находится в шоке, сказал себе Дэн. Но он не мог не смотреть на ее отстраненное обеспокоенное выражение и гадал, думает ли она об Эване.

Эта мысль беспокоила его больше, чем он хотел бы признать.

Отложив в сторону пачку бумаг, которые перебирал, Дэн прочистил горло.

– Спасибо, что заступилась за меня сегодня.

Он произнес это вполголоса. Если она не ответит, то и не надо.

Натали повернула к нему голову.

– Что?

– Ты знаешь, я про Эрла. Ты могла этого не делать. – Дэн сплетал и расплетал пальцы. – На самом деле я не заслуживаю этого.

Девушка, нахмурившись, посмотрела на него одновременно нежно и сердито, как будто мать, отчитывающая ребенка за то, что тот слишком много плачет.

– Ты был не виноват.

– Но все-таки я тебя подвел. Если бы не Серена... – Он оставил фразу недосказанной. – Я бы не смог простить себе, если бы с тобой что-то случилось.

Натали соскользнула с кровати и перешла на другую сторону, чтобы сесть рядом с ним и обнять.

– Знаю.

Дэн накрыл ее ладони своими.

– Я хочу, чтобы ты знала... что бы ни случилось, я желаю тебе только самого лучшего.

Она подалась назад, и он представил, что Натали уплывает от него, словно астероид в глубоком космосе, растворяясь в памяти.

Вместо этого она взяла в руки его лицо, заставив его посмотреть ей в глаза.

– Я рада, что Эван жив, – сказала она. – Но я его не люблю.

Натали поцеловала Дэна, и он не отпустил ее. Оба упали на простыни, спихивая с кровати голыми ногами бумажную лавину папок и скрепленных факсов. Однако Дэн особенно старался не нажимать слишком сильно на нежную область ее живота, забинтованную марлей.

Позже, когда они дремали рядышком, абсолютно обнаженные, не считая повязки на ее животе, Этуотер осторожно высвободился из рук подруги.

– Я на секундочку, – прошептал он.

Отдыхающая львица, она с ленивой осторожностью наблюдала, как он подошел к чемодану и начал копаться в сложенной внутри одежде.

– Что ты делаешь?

– Хочу быть уверенным, что ты снова не уйдешь от меня. – Забравшись обратно в кровать, он пристегнул наручниками ее левое запястье к своему правому. – Извини.

Она подняла свою кисть, дернув за собой его руку, и, хихикая, погремела наручником.

– Зачем, Дэн, как это странно! – Она прижалась к нему и положила голову ему на грудь, зажав скованные руки между их телами.

* * *

В мотеле «Эксельсиор», расположенном в районе Вестерн Аддишн города Сан-Франциско, молодой человек вломился в одну из маленьких спартанских комнат и рухнул на слабые пружины кровати.

Он сорвал ржаво-коричневый парик с бритой головы и лежал в темноте, массируя голову и бормоча про себя.

– ... шестью шесть – тридцать шесть, шестью семь – сорок два, шестью восемь – сорок восемь, шестью девять – ...

Он сомкнул челюсти, чуть было не откусив язык. Она будет в ярости, если снова застанет его после шумихи, которую он вызвал в тот день, а он боялся ее гнева сильнее самой смерти.

Бормотание в последнее время стало такой привычкой, что он часто говорил, не осознавая этого.

Он сказал ей, что это нужно для того, чтобы не впускать других. На самом деле он не хотел впускать ее, чтобы дать своей голове хоть немного передохнуть.

Но она знала его слишком хорошо и всегда попадала внутрь.

Даже сейчас ее ярость внедрялась в него со свирепой жестокостью фурии. Он сжал под собой простыни, стоная то ли в экстазе оргазма, то ли в агонии насилия, и его череп дребезжал от силы ее стука, словно хрустальный кубок, готовый вот-вот разбиться.

– Я стараюсь, Сондра, – захныкал он. – Я так стараюсь. – Прижав ноги к груди, мужчина уткнулся головой в подушку и заплакал.

Проснувшись первым, Дэн почти час валялся в кровати, потому что не желал будить Натали, дергая наручники, сковывавшие их запястья. Он лежал на боку, наслаждаясь теплом ее тела и спокойной миролюбивостью ее лица.

Потом девушка пошевелилась, и некоторое время они беззвучно разговаривали друг с другом глазами, руками и губами.

Опершись на локоть, Натали помахала перед Дэном запястьем в наручнике.

– Теперь можешь отстегнуть нас.

– Я бы хотел, но не могу. – Дэн почесал голову свободной рукой, робко улыбнувшись. – К сожалению, я оставил ключ в чемодане.

Натали со смехом упала на подушку.

– Зови нас Двухголовым Монстром!

– Ха-ха... очень смешно. Перевернись – мы слезем с твоей стороны.

Бедро к бедру, они тандемом выбрались из кровати и синхронными шагами пересекли комнату, как будто практикуясь перед гонкой голышом на трех ногах.

Голые ноги Дэна почувствовали сухую жесткую бумагу, и он посмотрел на страницы материалов, разбросанные по полу. На некоторых теперь были отпечатки ног.