Разумеется, бессмертие будет даровано не всем. Избранным. По началу — самым богатым, потом — просто богатым, но однозначно, что дальше «золотого миллиарда» это чудесное средство не пойдет. Ибо остальное население Земли — проклятые конкуренты за ресурсы. И конкурентами они останутся даже если в точности переймут всю протестантскую систему ценностей, т. е. обожествление денежных единиц и всего, что с ними связано. Просто «Голиаф не вынесет двоих» (а троих, четверых — и подавно)…

И будущее наконец-то сделается идеальным товаром, который можно резать кусками и продавать через банки да биржи. Но…

Трудно себе представить размер того страха за свою жизнь, которую испытают эти выведенные генетиками «новые люди», который сделается оборотной стороной бессмертия! Ведь генетические мероприятия едва ли защитят от смерти в результате травм. Потому западным людям придется переделывать среду своего обитания, чтобы достичь невероятного уровня безопасности. О войне уже не может быть и речи, ведь известно, что побеждает не тот, кто лучше владеет искусством убивать, а кто меньше боится погибнуть сам. Конечно, можно воевать и одними только роботами… Только противник вместо того, чтоб идти с пистолетом против робота, легко может взрывпакет в мусорный бак прямо под носом «хозяина жизни» подложить. Не убережешься…

Одним словом, поддержание «вечного настоящего» будет требовать очень больших жертв. При этом мировые ресурсы будут неуклонно сокращаться, на что Запад сможет ответить лишь новыми и новыми мероприятиями по сокращению численности конкурентов за них.

Результатом будет окончательное разделение мира на две неравные части, различные теперь уже даже биологически, и, само собой, смертельно враждебные друг к другу. Честно говоря, пока еще даже трудно представить себе глубину ненависти смертных, вдобавок еще искусственно обрекаемых на вымирание к тем, кто сделался бессмертным, не имея к тому никаких справедливых оснований.

Для одной части мира иное будущее, чем точка настоящего, сделается источником последней надежды, которая оправдает любые жертвы. Для другой — кошмаром, описать который даже тяжело в словах сегодняшнего дня. Однозначно, что он превысит все бывшие ранее страхи цивилизации вместе взятые.

Далее может совершиться лишь одно — обращение точки «вечного настоящего» в пылающую точку нового разветвления, времени Ляпунова, в которой вырвется наружу мощь времени, зажатая годами «либерального застоя». Сейчас нет возможности не только предсказать наиболее вероятный сценарий этого подобного вспышке сверхновой звезды события, но даже подсчитать вообще возможное количество сценариев. 10, 100, 1000…

Оказалась ли Россия самым слабым местом либерализма, как когда-то, в начале ХХ века — империализма? Трудно сказать. В отличие от значительной части исламского Востока, русский народ либерализм принял. Чтобы через 8 лет его отторгнуть, и получить особенный, «адаптированный» либерализм, «специально для русских», вошедший в историю, как путинизм. От либерализма классического он отличается большим принуждением (и прямого, и косвенного, через СМИ), временами переходящим в откровенное запугивание. На него народ в основном ответил демонстративным непринятием его ценностей. Правда, главным образом — через массовое пьянство и наркоманию.

Сейчас результаты этого эксперимента отлично видны, и продолжать его не имеет смысла. О том, к чему может привести продолжение опыта над народом, можно легко догадаться.

Что же, один из возможных путей будущей великой исторической развилки — стирание русского народа с лица земли (ну, может, и не полное, с сохранением какого-то реликта, по занимаемому месту в дальнейшей истории — вроде современных эвенков). Разумеется, оценивать подобный путь — занятие бесполезное, и к тому же проверять эти оценки будет уже некому. Само собой, и автор тоже исчезнет вместе со своим народом.

Лучше обратим внимание на некоторые особенности русского мышления, которые делают русский народ не только слабым местом охвативший мир цивилизации, но и позволяют ему претендовать на главенство в борьбе с ней.

Русской мысли удалось связать в себе духовность и технику, что больше не удалось сделать ни одной цивилизации мира. Для других — либо техника (как для Европы), а духовные вопросы можно отложить, даже — навсегда. Либо — духовность (для Азии), а техника — по необходимости, конечно — чужая. Своей — нет, и не будет.

В настоящее время, как мы выяснили, наш цивилизационный противник бьет сразу на всех направлениях. Он давит традиционную духовность и останавливает технический прогресс во имя «вечного настоящего». Потому ответ ему должен содержать в себе и духовность и технику, связанные в одной идее. Такая идея у русского народа на сегодняшний день имеется, имя ей — космическое богоискательство.

Конечно, это — не гарантия победы, это лишь одна из надежд на нее. Тогда, когда мы помещены в вечное настоящее, в котором у нас ничего нет, зато впереди простирается иначе возможное, многомерное будущее. Мстящее будущее. Где нам все равно нечего терять.

Что мы ищем. Несомненно — свободу, большую Свободу, противостоящую всему, что ошибочно принималось прежде под этим заглавием.

«В царство свободы дорогу грудью проложим себе!», — пели революционные рабочие начала XX века. «Офицеры, россияне, пусть свобода воссияет», — спел хорошо оплачиваемый коммерческий певец в начале 90-х годов.

Не на жизнь, а на смерть бьются политические идеологии и режимы, и среди них нет тех, кто бы позиционировал себя, как врагов свободы. Везде — ее сторонники, уничтожающие друг друга во имя нее. Очевидно, что ни один из режимов, ни одна из идеологий не в состоянии вобрать в себя полноты понятия «свобода», потому они вбирают в себя лишь его части.

Что же такое свобода? Очевидно, она — суть наличие возможностей. Абсолютную полноту возможностей в Бытие имеет лишь Первопринцип. Потому поиски свободы исходят из стремления человека обнаружить центр Бытия, то есть — из идеи Богоискательства.

Однозначно, высший уровень свободы, по крайней мере, из доступных пониманию человеческого разума — это свобода бытия и небытия, иным словом — появления на свет и не появления. Достижение его, разумеется, недоступно для человека. Потому надо понимать, что все существующие политические (и религиозные) доктрины воспринимают свободу изначально ограничено, только в пропагандистских целях на эту ограниченность не указывают. Это надо иметь в виду при познании такого сложного феномена, коим является свобода.

Многие умы давно подозревали, что русская и западная свобода — вещи не совсем соотносимые. Вернее, вообще несоотносимые. Поэтому начнем наш рассказ со взгляда на свободу в изначальном, русском смысле этого слова, где она была синонимом слова «воля». Вернее, взглянем на земли, неотделимые от этого понятия.

Блестящий лемех вонзается в зеленую страницу степи, и земля обнажает свою первозданную, черную сущность. Скоро чернота пашни покроется пшеничным золотом, обратится в солнечное колосистое море, безбрежное и бескрайнее, как накрывающее его сверху прозрачно-синее небо. Криницы врываются в сухую глубину степных земель, и наружу исторгается прозрачная живительная вода, сила которой перетекает в обильные ароматные сады, восстающие над выжженной степной гладью. Как будто из глубин бескрайнего желто-зеленого поля вдруг рождался наружу сокрытый Рай, который был невидим и сокрыт до той поры, пока не появились предназначенные ему люди. И вот он, разбуженный ими, поднялся им навстречу, и вобрал в себя пришедший к нему народ.